Задав свой вопрос, Эллис приготовилась выслушать десятиминутную лекцию на тему, как нужно одеваться, когда выходишь работать в сад. Каково же было ее удивление, когда Фиона ограничилась короткой фразой:
— Клетка на рубашке слишком крупная. Тебе не идет.
— Учту, — проронила Эллис, подняв глаза.
Соседка, плотно сжав губы, кивнула и, развернувшись, прошествовала к своему дому. Причина ее немногословия стала ясна: компост сделал свое дело.
— Ну утро выдалось славное, — весело пробормотала Эллис, снова принимаясь за сорняки. — Посмотрим, каким будет день.
День, прямо скажем, подкачал. Покончив с клумбами ближе к полудню, довольная собой Эллис вернулась в дом, приняла душ, переоделась, вошла в кухню и увидела… мышь! Та сидела возле холодильника и грызла кусочек песочного печенья. Печенья, которое Эллис испекла накануне вечером. Печенья, предназначавшегося для собрания благотворительного комитета!
Эллис поступила так, как на ее месте поступила бы любая другая женщина, на чьей кухне отродясь не было ни мышей, ни тараканов, ни прочей непрошеной живности: громко завизжала и запрыгнула на ближайший табурет. По иронии судьбы, чье чувство юмора часто оставляет желать лучшего, это оказался тот самый табурет, который Эллис давным-давно собиралась выбросить, ибо у него расшатались ножки. Так что уже через секунду Эллис сидела на полу среди деревянных обломков и стонала от боли, потирая ушибленный копчик, а мышь, бросив остатки печенья, шмыгнула за холодильник и там затаилась.
— Вот зараза! — выругалась Эллис. Она бы применила словцо покрепче, но чувство собственного достоинства не покидало ее даже в самых сложных жизненных ситуациях.
С трудом поднявшись, она первым делом заглянула за холодильник. Как и следовало ожидать, мыши там уже не было. Негодница спряталась так, что найти ее смог бы только самый опытный мышелов, коим Эллис, конечно, не являлась.
Необходим кот. У Фионы, что ли, взять напрокат? Правда, вряд ли он вообще когда-либо видел мышей. Эллис вспомнила огромного, толстого перса и покачала головой. А если даже и видел, подумала она, сомневаюсь, что они вызвали в нем гастрономический интерес. Этот кот питается лучше, чем я.
Она собрала обломки табурета, аккуратно сложила у входной двери, чтобы позже выбросить в мусорный бак, и вновь вернулась в кухню. Эллис с сожалением посмотрела на огромное блюдо с печеньем, стоявшее на подоконнике. Придется выкинуть и печенье тоже. Кто знает, быть может, мышь не просто украдкой стащила одно. Возможно, она прыгала с одного на другое, прежде чем выбрать самое, на ее взгляд, аппетитное.
От этой мысли Эллис стало не по себе. Вооружившись антибактериальным спреем и тряпкой, она принялась драить кухню, изредка поглядывая на холодильник, будто боялась, что оттуда вот-вот высочит мышь. Через час, закончив уборку, Эллис достала из шкафа в гостиной толстенный справочник, чтобы отыскать в нем номер телефона фирмы, занимающейся дезинфекцией. И наверняка нашла бы, если бы ее поиски не прервал звонок в дверь.
Только бы не Фиона, подумала Эллис. Хотя, быть может, удастся напугать ее тем, что у меня по кухне бегают мыши. Кажется, она их боится.
Эллис распахнула дверь, дежурно улыбаясь. Кто бы ни пришел к ней в дом, она всегда делала вид, что рада гостям, пусть даже незваным. Правда, что касается последних, Эллис всегда находила предлог, чтобы побыстрее их выпроводить.
На пороге стояли мужчина и девочка-подросток. Обоих Эллис не видела лет пять, так что не было ничего удивительного в том, что она по-настоящему растерялась.
— Том? Какими судьбами?
Девочка-подросток, не дожидаясь приглашения, проскользнула мимо Эллис в дом и взлетела вверх по лестнице. Вскоре раздался звук захлопывающейся двери.
Мужчина в ответ на вопросительный взгляд Эллис пожал плечами.
— Анжела сердится на меня. Трудный ребенок. Прости, что не предупредил о нашем приезде.
— Да ничего… — Эллис шагнула к Тому, чтобы обнять его. — Давненько не виделись, братишка.
Тот ухмыльнулся.
— Братишка? Как-то это слово уже не вяжется с моим солидным обликом, тебе не кажется?
Эллис осмотрела его с головы до ног: дорогой качественный костюм, новые ботинки, кожаный портфель в руке… В последний раз, когда брат приезжал к ней в гости, его любимой одеждой были джинсы и футболки с дурацкими надписями. Да, он, конечно, изменился. Десять лет назад не было у него этих глубоких морщин на лбу, усталости в глазах, горькой усмешки на губах. Однако…
— Ты навсегда останешься для меня несносным младшим братишкой, — с нежностью сказала Эллис.
— Можно войти? — спросил он, никак не отреагировав на проявление ее чувств.
— Да, конечно! — спохватилась она. — Как мило, что вы решили меня навестить. Сейчас я разогрею обед. Ты ведь любишь жареную курицу? Кстати, вы надолго?
Беспрерывно болтая, Эллис прошла на кухню, Том следовал за ней по пятам. Он был напряжен и мрачен. Казалось, встреча с родной сестрой не доставляла ему радости.
— Есть я не буду, прости. Тем более жареную курицу — у меня гастрит. Мне уже пора возвращаться в Лондон. А вот насчет Анжелы…
Эллис, достававшая из холодильника блюдо с курицей, оглянулась, нахмурившись.
— Пора возвращаться?
Том отвел взгляд.
— Да, у меня очень много работы. Меня ждут в Лондоне уже к вечеру.
Эллис поставила блюдо на стол и скрестила руки на груди.
— Выкладывай, что стряслось.
Том глубоко вздохнул, качнулся с пятки на носок и наконец посмотрел сестре в глаза.
— Ты не могла бы присмотреть за Анжелой?
— Что значит присмотреть?
— Я был бы рад, если бы ты позволила ей пожить здесь какое-то время.
— Томас! — строго произнесла Эллис. — Прекращай ходить вокруг да около. Скажи прямо: в чем дело?
Том вдруг как-то резко постарел. Словно потеряв опору, он тяжело опустился на стул и прижал ладонь ко лбу.
— Эллис, это что-то ужасное… С Анжелой нет никакого сладу. Я не знаю, что с ней делать. С тех пор как умерла ее мать, я из сил выбивался, лишь бы сделать Анжелу счастливой. Однако становилось только хуже!
— Кэтрин умерла десять лет назад, Том, — мягко заметила Эллис. — Не думаю, что поведение Анжелы связано со смертью матери.
— Но моя дочь неуправляема! Ты представить себе не можешь, что она творит! Дошло до того, что я начал ее стыдиться!
— Это всего лишь пубертатный период. — Эллис потрепала брата по плечу. — Ей ведь пятнадцать лет. Вспомни себя в ее возрасте.
— Я вел себя более чем прилично! Конечно, во мне тоже бурлили гормоны, я больше думал о девочках, чем об учебе, считал, что все взрослые — идиоты и что никто не способен меня понять. Однако я не врывался в разгар важного совещания в кабинет отца с требованием купить новые джинсы! Не швырял в бассейн чужую одежду! Не грозился потерять девственность с первым встречным…
