С Марком ей всегда было хорошо, несмотря на все его странности, несмотря на то, что он жил, словно рак-отшельник, копаясь в себе и своих картах, все еще рассчитывая найти заветное сокровище, на затерянном ли в море острове, на затопленном ли галеоне — он и сам не знал, где, только верил, что оно существует, ждет его и надо найти к нему дорогу…
Он бродил по лавкам антикваров, выискивая старинные карты и пергаменты, изучая разнообразные зашифрованные документы, он любил посидеть в таверне, послушать матросские байки, позадавать глупые вопросы и уйти, чему-то улыбаясь. Когда его постигало новое разочарование, он все забрасывал, никуда не ходил, не занимался ни собой, ни домом. Сидел целыми днями у моря, иногда закидывал сеть, ловил рыбу и всю ночь проводил у костра, варя нехитрые похлебки или запекая рыбу на углях.
Он больше любил ночь, его душа расцветала в сумерках, предвкушая далекие путешествия в глубины себя. Ему никто не был нужен, Марк путешествовал внутри, открывал новые материки и океаны, беседовал с тамошними жителями, и плыл далее и далее, и уставший, засыпал только под утро.
Смогла бы она сказать ему однажды вот так, просто «Я люблю тебя, Марк», Марго не знала. Она была привязана к нему, она скучала без него, и начинала сходить с ума, когда они долго не были вместе и успокаивалась только в его постели. Она знала, что Марку никто не нужен и это задевало ее самолюбие. Марго хотела, чтобы он не мог обходиться без нее.
Мила свернулась клубочком, ограждая себя от окружающего мира, от пустоты, но пустота уже прокралась внутрь. Ее захлестнул приступ глобального одиночества и холода. Холод — вот что было самым страшным. Она ощущала себя отчужденной от всех остальных людей, от себя и даже от Са. Ей вдруг начинало казаться, что Са запросто может обойтись без нее, какая она мать, что она может сделать для него? Притащила в чужой город, перебивается кое-как. А Са нужен уютный дом, хорошая еда, игрушки, книги. И Са нужен отец. При этой мысли Мила заплакала. Негодная, непутевая. Ну, разве так ты хотела, чтобы сложилась жизнь, разве так? Изо всех сил пытаешься быть сильной, взваливаешь на себя непомерную ношу, какой мужчина выдержал бы это? Мила зарыдала в три ручья. Надоело! Устала! Море было где-то снаружи, море лилось из нее, с моря сейчас придет Са, притащит ракушек, камешков, будет строить домики, пускать в плошке корабли, надо накормить его, что там пара бутербродов с собой. Мила смахнула слезы и поднялась. Да, надо кормить Са, он такой маленький, беззащитный, кто о нем позаботится?
Сегодня Марк даже решился выйти в город. Да, просто взял и решил. На самом деле идти никуда не хотелось, это все из-за Марго, из-за шлейфа той жизни, что она неизменно притаскивала с собой, с одной стороны он не любил город: что там — шум, толкотня, суета, но с другой — всегда хотелось убедиться в этом своими глазами, отметить, что ничего не меняется да и делать там особо нечего. Захотелось даже позвать Марго на ужин и что-нибудь приготовить. Марк пожал плечами. Странное что-то происходит в его жизни. Марго?
Торговцы уже готовились сворачивать свои ряды. Марк набросал в холщовый мешок еду и подумал о том, чтобы посидеть еще в кабачке у Анны. А в городе и воздух совсем другой. Пахнет людьми, пахнет суетой, пахнет буднями.
В лавке горшечника Нестора сидела молодая темноволосая девушка. Вокруг нее висели на тонких нитях чудесные расписные рыбы и осьминоги, цветы и забавные фигурки. Раньше такого не было. Марго бы это понравилось. Не слишком ли я часто думаю о ней? О Марго. Думал бы о картах. Марк прошел мимо лавки.
Мила заметила его сразу. Он был совсем другим, он двигался не так, разговаривал не так, рассматривал не так. Как будто приезжий или вернувшийся сюда из дальнего странствия. Моряк? Он был высоким, хорошо сложен, темные короткие волосы, темные глаза, усы и испанская бородка. Заглянула сестра Нестора и шепотом сообщила: «Спит».
Мила подозвала ее поближе и ткнула пальцем в незнакомца:
— Знаешь, кто это? — Та махнула рукой.
— Это Марк. Ну, как бы тебе объяснить? Марк большой чудак, живет как отшельник, там, на берегу бухты у него хибара. Его отец и мать погибли в море и лет с тринадцати он сам по себе. Чем занимается? Копается в картах, ищет клад. Не знаю, зачем ему это и что он будет делать, когда найдет. От отца ему достались какие-то деньги, он тратит их помаленьку. Знает языки, большой книжник, практически нелюдимый, так, может поболтать с моряками опять же о своих картах, о затонувших кораблях, а до другого и дела нет. Ну, если только до Марго, — она ухмыльнулась. — А на что тебе он сдался?
— Так, странный какой-то
— Вот то-то и оно, что странный. Выкинь из головы. Марк — это Марк. Ладно, надо собираться.
Сестра Нестора ушла. Мила глядела вслед темной голове. «Марк — это Марк». Он ей понравился.
Они лежали в темноте и слушали ночь, как охотники, вылавливая в тишине звуки, и радовались добыче: шорохам, шелесту, скрипу. Они лежали на пороге ночи, и Марго казалось, были близки как никогда. Марк тоже почувствовал это, потянулся к ней, будто навсегда преодолевая пропасть между ними, и с необычайной нежностью поцеловал ее в плечо. И Марго не выдержала, она сказала то, что давно хотела сказать, Она говорила простыми словами, хотя всегда думала, что для таких откровений нужны особые, необыденные слова, но сейчас поняла, что никогда не подберет таких слов, все уже давно выдумано. Она говорила, что любит его, что не может без него жить, что тоскует, когда его нет рядом. На миг ей показалось, что всем этим она испугала его, и Марк превратился в огромную черную дыру, но потом ощутила теплое сияние рядом, мерцание его кожи. Марк слушал. Он хотел слушать.
Марк был в хорошем расположении духа, что-то изменилось в его жизни, пусть он, честно говоря, и немного побаивался, но, в конце концов, Марк привык все принимать как есть. Он решил чем-нибудь порадовать Марго и отправился в город. На рынке снова было людно, пахло рыбой, фруктами, зеленью. Марк смирился и бродил по рядам. Он не знал, что ищет. Это что-то должно было само броситься в глаза. Мила читала книгу, краем глаза поглядывая на прохожих. Она хотела было перевернуть очередную страницу, как к ней подошел тот самый, высокий, Марк.
— Чем я могу вам помочь? — Мила встала со своего неудобного стула и взглянула на Марка.
— Не беспокойтесь, я пока посмотрю, — Марк разглядывал товар, Мила исподтишка разглядывала Марка.
Сердце колотилось внутри, Марк ей все больше нравился: широкие плечи, сильные руки, от него веяло чем-то таинственным, и в то же время он казался таким надежным, таким близким. Марк застыл в замешательстве, он совершенно ничего не понимал в этих всех чашках, вазочках, кувшинах, тарелках и украшениях. Потом вспомнил, что Марго любит свечи, и указал на подсвечник в виде замысловатого коралла. Мила заворачивала покупку в хрустящую бумагу и понимала, что нужно что-то делать, говорить о чем-то, иначе он сейчас уйдет, и кто знает, встретятся ли они вновь. Флиртовать, задавать глупые вопросы — нет, с Марком это не пройдет, вон как он смотрит на нее, отгородившись, словно из-за стены. Черт. Она назвала ему цену. Марк начал отсчитывать деньги, и тут пришел Са. Марк был похож на героя его любимой сказки про пиратов и, значит, заслуживал яблока и мог взглянуть, какой у него новый корабль с воздушными парусами. Мила смутилась и начала объяснять, что это ее сын, что он еще совсем малыш… Но Марк только улыбался. Мила начала рассказывать, что Са не умеет плавать, что каждый раз, отпуская его на море, она боится, как бы он не утонул. Марк тут же сказал, как само собой разумеющееся: «Я научу его плавать, приходите ко мне. Он будет плавать как рыба и никогда не утонет. Приходите завтра». Потрепал Са по голове и ушел.
