поставил на стол, вернулся и достал другую.
— Не много ли нам будет?
— Нет, в самый раз. Ты что, домой торопишься?
— Нет! Мария на работе. У них там авария, заказ срочный поступил, сказала, что немного задержится.
Николай расставил на столе нехитрую закуску: чашку квашеной капусты, помидоров, огурцов, репчатого лука.
— Ну, вроде все, садись.
— Да, да, — почему- то взволнованно произнес Григорий и, торопясь сел за стол.
Николай разлил водку больше чем по полстакана и произнес:
— За прекрасных дам! Первый тост, до дна. Радость только на дне, как в бездне.
— Почему сразу за дам? Может как в недавние времена первый тост за здоровье товарища Сталина!
— Нет, за хозяйку дома! — и Николай, запрокинув голову, залпом, вылил все содержимое стакана в рот. Водка обожгла горло, опустилась во внутрь, вместе с ожогом исчезла напряженность, неловкость. Наступило душевное спокойствие, даже умиротворение.
— Ну, что по второй? — Николай вновь наполнил стаканы.
— Между первой и второй- промежуток небольшой.
Григорий наложил себе в тарелку несколько огурцов и помидоров. Выпив водку, он невольно поморщился, откусил огурец. Огурец был полон рассола, Григорий втянул в себя солено — кислую, острую жидкость. Приятное тепло от выпитой водки пробежало по всему телу, он почувствовал, как вес обмяк. Головау него закружилась, он непроизвольно заулыбался и почесал затылок. Николай протянул руку, чтобы снова наполнить стаканы.
— Ты, что делаешь? Куда гонишь? Хочешь меня накачать?
Николай ничего не ответил, плеснув немного водки в стакан, поднял его. Рука предательски задрожала, словно он держал тяжелый груз. Лицо его раскраснелось, на носу выступил пот. Николай поставил стакан на стол.
— Хорошо, не будем торопиться, всему свое время. Ну, тогда давай закурим, — достав, из пачки «Беломора» папиросу он протянул ее Григорию.
Григорий прикурил, глубоко затянулся, выпуская кольцами дым изо рта.
— Да, хорошо у тебя. Невольно позавидуешь. Знаю живете мирно, дружно, в семье, какой-никакой достаток. А я частенько ругаюсь с Марусей. Мне кажется, она придирается ко мне по пустякам.
Николай удивленно посмотрел на Григория и развел руками.
— Мне казалось, что у вас в семье все великолепно, это только у нас бывают ссоры. Давай еще выпьем по одной, потом воздержимся немного.
После выпитой водки у обоих развязался язык. Сначала они обсудили американских империалистов, ведущих войну в юго-восточной Азии, затем перешли к разговору о работе. Николай стал жаловаться, что частенько не бывает дома, машина у него старенькая, в поездке ломается в самое неподходящее время. Неожиданно Николай спросил:
— А как ты относишься к моей Нине?
— В каком смысле? Она твоя жена, сестра Маруси. Нормальная женщина, отличная мать, хозяйка хорошая. Что еще скажешь?
— Нет, я спрашиваю она нравиться тебе как женщина?
— Честно сказать я об этом не думал, никогда не рассматривал ее как женщину, только как родственницу.
— А мне твоя Маруся очень нравится, — произнёс Николай просто, обыденно, словно сообщил о каком-то пустяке.
Григорий не ожидал такого откровения и даже растерялся
— Вот уж не думал, что можно прямо, открыто, без обиняков, сказать, что моя Маруся очень нравится кому-то. Ну, и что мне тоже нравиться! Дальше что?
— Давай меняться женами.
— Как это меняться, я не понял.
У Григория от удивления широко открылись глаза, и отвалилась челюсть. На несколько секунд в комнате воцарилось гробовое молчание. Он машинально взял со стола стакан поднес ко рту и, не глотая вылил туда водку, затем уткнулся лицом в согнутый локоть. Медленно поднял голову, лицо его застыло, глаза влажно заблестели.
— Меняться? Ты что Николай, смеёшься? Как это меняться! Она что вещь какая-то? И вообще, мне не нравиться этот разговор.
— А мне нравиться! Я тебе за твою Марусю дам еще две тысячи рублей.
— Подожди, подожди две тысячи, «новыми» деньгами? Это же сумасшедшие деньги. За что? Наши жены сестры, не разлей вода, одеваются одинаково, думают тоже одинаково, да и похожи как близняшки. Не пойму зачем меняться, да еще и деньги платить. По-моему, тебе хмель ударил в голову, несёшь несусветную чушь. Пошел ты к» Бобику под хвост» с такими предложениями, — грубо с обидой в голосе произнес Григорий и отодвинулся от стола. — Ты за этим меня и позвал? Пить больше не буду, домой ухожу.
Григорий встал, пошатываясь, двинулся в коридор, накинул на плечи плащ и, не прощаясь, выел во двор.
Шел и думал: «Надо же такое придумать! Меняться женами. Да я свою Машеньку ни за какие тыщи не променяю! Сегодня вечером расскажу ей, вместе посмеемся над пьяной выходкой Николая».
Придя домой, он прилег на диван, успокоился, захрапел, а проснувшись, забыл об этом разговоре.
После ухода Григория, Николай убрал со стола посуду с остатками пиршества
— Значит, я ошибся! Нина мне не изменяет! Хотя если вспомнить весь разговор, все ли так однозначно? От чего Григорий так сильно разволновался? «Чует кошка, чье мясо съела!» Нет, что-то между ними есть! Надо внимательно присмотреться к их отношениям. Повыспрашивать Нину о Григории, только осторожно, чтобы она сразу не догадалась.
Николай стал ходить по комнате, продолжая размышлять: «Моя жизнь не может быть спокойной, пока я не узнаю правду».
Разговор с Ниной произошёл у Николая совсем не так, как он планировал. Выпытывать ничего у нее не пришлось. В тот день на завтрак она приготовила блины. Напекла их, сложила на плоскую тарелку и получилась целая горка.
— Ребята придут из школы, будет, чем им полакомиться, да и нам хватит.
Нина наполнила блюдце сметаной и поставила его перед Николаем. Он бросил в свою тарелку румяный блин, залил его сметаной и с удовольствием стал жевать. Нина взглянула не мужа, а он глазами указал ей, чтобы она добавила ему в кружку чаю. Чувствуя, что у Николая хорошее настроение Нина промолвила
— Коля, хотела с тобой посоветоваться, как быть. У меня «задержка», сначала думала так, а сегодня уже точно уверена «залетела». Хоть ты и уверял меня, что у тебя все под контролем. Что будем делать?
— А, что хочешь, то и делай! Я ни в чем не виноват. Ребенок не мой! Я тебе не советчик в ваших бабских делах.
Николай произнёс это тихо, очень тихо, не повышая голоса. Его слова повисли в воздухе. Затем он молча опустил глаза, уставившись в тарелку, размышляя над сказанным.
— Что ты сказал?! А, чей? — ее слова отвались эхом.
Николай поднял голову и посмотрел на широко открытые глаза Нины, ее лицо изменилось оно застыло от удивления и стало белее полотна, на нем не было ни кровинки. Неожиданно руки Нины задрожали и долго не могли
