Реми засунул руку в боковой карман своих джинсов и достал кошелек. На какое-то мгновение Элли показалось, что он хочет предложить ей деньги, и она готова была провалиться сквозь землю. Однако он достал из кошелька маленький пакетик, и Элли обо всем догадалась.
Должно быть, Реми слышал ее непроизвольный, резкий вздох, потому что взглянул на нее и насмешливо скривил губы.
— Теперь ты — вдова и тебе некому будет подбросить ребенка, — серьезно сказал он, — так что мы должны предохраняться, предаваясь страсти.
О какой страсти он говорит? Голова Элли шла кругом. То, что сейчас происходит, Реми называет страстью?
Он подошел к циновке и опустился на колени, коснулся ладонью ее плеча, соска и живота, потом внутренней поверхности бедер.
Заметив возбуждение Элли, он удивленно и язвительно заявил:
— Несмотря ни на что, ты все еще хочешь меня. Что ж…
Реми не удосужился раздеться, а только расстегнул джинсы.
Надев презерватив, он опустился на Элли и быстро овладел ею, не одарив ни ласками, ни нежными словами.
Элли видела, что Реми даже не смотрит на ее лицо. Он двигался легко и быстро. Элли закрыла глаза, не в силах переносить подобное равнодушие с его стороны.
Реми не хотел даже взглянуть на нее, не желал улыбнуться, прошептать ласковое слово… Достигнув развязки, он быстро отстранился.
— Спасибо, — поблагодарил он сухо. — А ты по-прежнему сильно возбуждаешь меня, Элиз. У тебя прекрасная фигура. Трудно представить, что ты родила ребенка.
Элли медленно присела и протянула руку к халату. Она едва могла поверить в то, что произошло между ними. Ей казалось, что ее душа выжжена.
— Сожалею, но ты напрасно принесла себя в жертву, — продолжал Реми. — Твои прелести не помогли тебе добиться своего. Я по-прежнему хочу забрать у тебя своего сына.
Поднявшись на ноги, Реми застегнул джинсы. Элли запахнула халат, ощущая, как сильно дрожит, и стуча зубами. Когда Реми отвернулся, она тоже встала, подскочила к нему и схватила за руку.
— Реми, прошу. — В ее голосе слышался гнев. — Боже, если ты когда-либо любил меня…
Он отшатнулся и отбросил ее ладонь в сторону, будто давая понять, что все кончено.
— Ты заговорила о любви? — тихо спросил Реми. — Разве может человек любить того, кто однажды предал? Ты смогла бы любить предателя? — Он помедлил, потом равнодушно прибавил: — Мои адвокаты свяжутся с вами, мадам.
Элли стояла и молчала, провожая его взглядом. Она понимала, что надежды на возрождение прежних отношений не осталось.
Элли была настолько ошеломлена, что даже не могла плакать.
Налив немного геля для душа на ладонь, Элли принялась методично наносить его на кожу. Она задалась вопросом: удастся ли ей когда-либо снова ощутить себя любимой?
Реми использовал ее и глубоко ранил в самое сердце.
Он овладел ею быстро и как бы между прочим, будто демонстрируя, что хотя она и возбуждает его, но никогда не сможет рассчитывать на его чувства.
А чего еще она ожидала? Неужели Элли считала, что, отдавшись Реми, сможет изменить его решение или смягчить отношение к ней?
Если она в самом деле так полагала, то серьезно ошиблась. Теперь Реми станет презирать ее еще сильнее. И снова ей не в чем кого-либо упрекать. Элли сама во всем виновата.
Все так… Если только ей не показалось, что рука Реми, когда он собственнически провел ею по телу Элли, слегка дрожала. Хотя, скорее всего, она тешит себя напрасной надеждой.
Ничто не сможет унять чувство стыда, которое она сейчас испытывает. Поняв, что проиграла. Элли сожалела о произошедшем и осознавала, что ничего не вернешь.
— Я должна возненавидеть его, — прошептала она. — Я просто обязана его возненавидеть, но не могу… Боже, помоги мне!
Приняв душ, Элли насухо вытерлась, пытаясь совладать с эмоциями. Следовало обдумать, как поступить дальше.
Конечно же, тетушка не должна ничего знать о случившемся. Элли не имеет права ее расстраивать. Хотя, если Реми решит исполнить свою угрозу и начнет требовать единоличного опекунства над Томом, Мадлон обо всем узнает. Так что, может, лучше рассказать ей обо всем раньше.
Элли, чувствуя себя несчастной, вздохнула. Что будет, то будет, решила она.
Надев красивую цветастую бело-голубую юбку и белый топ, Элли расчесала все еще влажные волосы.
Поднявшись в свою комнату, она обнаружила, что Том спит. Выйдя в сад, Элли подобрала циновку и бикини и положила их вместе с халатом в стиральную машину. Потом она вернулась и взяла панаму Тома, солнцезащитный крем и деревянные игрушки. Как ни странно, игрушечного коня нигде не было.
Элли предположила, что, вероятно, Том положил коня в кроватку. Она пожала плечами и направилась в кухню. Войдя, Элли замерла на месте.
В центре кухни стояла Соланж Жеран, скрестив руки на груди и одаривая Элли злобными взглядами. Ее хорошенькое личико было перекошено от злости.
Элли оглядела ее с головы до ног, положив панаму ребенка и игрушки на стол.
— Здравствуйте, мадемуазель, — поздоровалась она. — Я не слышала, как вы вошли.
— На то есть причина, — грубо бросила Соланж, — и мне наплевать, что ты ничего не слышала.
— Мадам Колвилль нет дома.
— А я не к ней пришла. — Соланж сделала шаг в сторону Элли и свирепо уставилась на нее. Элли едва сдержалась, чтобы не убежать. — Я вчера видела тебя на дороге, ведущей к моей ферме, и хочу знать, какого дьявола ты там делала? Как ты посмела вернуться сюда, зная, что тебе не рады?
— Я приехала к своей тетушке, — тихо ответила она.
Если бы только Соланж знала обо всем, что произошло между Реми и Элли!..
— Я надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы снова броситься в объятия Реми? — насмешливо выдала Соланж. — Если все же надеешься, то зря потеряешь время. Он давно забыл о тебе и покончил с прошлым.
Элли посмотрела на игрушки:
— Видимо, еще не покончил. Между нами по-прежнему…
— Ты думаешь, Реми в восторге от того, что вас теперь связывает? — неожиданно выкрикнула Соланж. — Нет. Все это просто смешно.
Элли предположила, что, скорее всего, Реми отправился прямо к Соланж и обо всем ей рассказал. Хотя, возможно, и не обо всем…
Она подняла голову:
— Почему он не уезжает? Что его держит здесь?
— Он очень предан своему деду, — раздраженно бросила Соланж, — несмотря на то, что старик решительно настроен выставить себя дураком. Задумать такое в его-то годы! — Она фыркнула. — Моя мать считает, что это отвратительно.
— Что сделал его дед? — Элли уставилась на Соланж. — О чем ты говоришь?
