Она попыталась отодвинуться от Кейда и грубовато сказала:
— Может, все-таки пойдем? Я все равно уже промокла.
Энджи попыталась выйти под дождь, но Кейд схватил ее за руку и рывком вернул на прежнее место.
— Не глупи, еще град может пойти! Нам осталось подождать всего несколько минут, и все…
Кейд умолк, не закончив фразу. Повисла неестественная пауза, даже гром, как нарочно, сделал перерыв, только дождь по-прежнему барабанил по листьям.
Не буду смотреть на него, не буду, повторяла Энджи про себя, как заклинание. Но через секунду она уже смотрела прямо в глаза Кейда, одновременно и ледяные, и обжигающие. Кейд буркнул что-то, подозрительно смахивавшее на ругательство, и выпустил руку Энджи. Она с радостью отметила, что ему стоило большого труда разжать пальцы. Однако выяснилось, что она не может сделать шаг назад, даже если бы и хотела, — ноги отказывались подчиняться. Прогремел гром, и одновременно Энджи произнесла одно короткое слово:
— Кейд.
— Знаешь, ты впервые назвала меня по имени. — Охрипший голос Кейда стал еще ниже. — Энджи.
Ее имя прозвучало, как ласка, даже больше, чем ласка, — как чувственное обещание. Но Кейд чего-то ждал, жадно всматриваясь в ее лицо.
Чего он ждет? — думала Энджи. Чтобы я сделала первый шаг?
На губы Энджи упала дождевая капля, Энджи, не задумываясь слизнула ее. У Кейда вырвалось короткое хриплое восклицание, и в следующее мгновение он привлек ее к своему большому, сильному — и возбужденному — телу и припал к ее губам. Поначалу это был сдержанный поцелуй, но уже через секунду самообладание Кейда рассыпалось в прах, и он целовал Энджи с несдерживаемой страстью, как истосковавшийся любовник — любимую женщину после долгой разлуки.
И Энджи отвечала ему с равным пылом, словно она не была неопытной девственницей, словно они целовались уже много раз и словно это был последний поцелуй в ее жизни.
Когда бывший босс Энджи попытался ее поцеловать, она ловко увернулась и, изловчившись, пнула его ногой в голень. Но сейчас под натиском языка Кейда она с готовностью раскрыла губы и обняла его за шею, отдаваясь во власть сладостных ощущений.
Раскаты грома то и дело сотрясали воздух, но Энджи слышала только неистовое биение собственного сердца. Язык Кейда хозяйничал у нее во рту, но она радостно приветствовала захватчика, его интимные ласки пробуждали в ней не протест, а голод, жажду большего. Энджи узнала этот голод — то же самое она испытала, когда увидела Кейда впервые.
Кейд крепче прижал ее к своему телу. Инстинкт самосохранения приказывал Энджи вырваться и бежать, несмотря на грозу, но другой инстинкт, более древний и сильный, требовал остаться и узнать, в чем сила Кейда Рассела, почему только он сумел одолеть ее защиту, которую она долго строила и укрепляла. Энджи еще колебалась, не зная, к какому инстинкту прислушаться, а Кейд уже целовал ее шею, его рука коснулась ее груди. Энджи захлестнула нарастающая волна ощущений, когда Кейд погладил большим пальцем ее сосок и тот мгновенно отвердел. Сверкали молнии, грохотал гром, но буря, бушевавшая в природе, не могла сравниться с той, что разыгралась у Энджи внутри.
Подняв голову, Кейд посмотрел на Энджи. На ее побледневшем от ужаса лице появилась гримаса отвращения к себе. Она только что целовала неверного мужа покойной подруги, да как целовала — как свою единственную любовь!
— Отпусти! — онемевшими губами прохрипела Энджи.
Кейд мгновенно подчинился, убрал руки и сделал шаг назад, но по его следующему вопросу стало ясно, что он не считает инцидент исчерпанным.
— Что будем с этим делать? — спросил он сурово.
Лицо Энджи, только что мертвенно-бледное, залила краска стыда. Чувствуя пустоту и одиночество, она замотала головой и прошептала:
— Ничего.
Энджи со страхом, а может, с надеждой, ожидала возражений, но Кейд лишь улыбнулся ледяной улыбкой и безукоризненно вежливо произнес:
— Тогда пойдем в дом и забудем о том, что произошло. Кстати, дождь только что кончился.
Энджи вышла из укрытия и зажмурилась от яркого солнечного света. Небо прояснилось, словно и не было страшной грозы.
— Грозы будут еще не раз, — саркастически заметил за ее спиной Кейд, — и я сомневаюсь, что кому-нибудь из нас удастся это забыть.
Энджи распрямила плечи и чопорно — о чем тут же пожалела — проговорила:
— Думаю, тебе будет нетрудно забыть, как-никак женщины в твоей жизни не переводятся.
Кейд помолчал, переваривая ее реплику, потом с пугающей мягкостью поинтересовался:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Уверена, ты сам знаешь.
— Нет. Будь так любезна, объясни.
Энджи закусила губу, ругая свой бескомпромиссный характер, проявившийся на редкость не вовремя. Она с деланным безразличием пожала плечами.
— Только то, что для тебя не составит труда получить от женщины все, что тебе нужно, ведь тебя интересуют только сиюминутные удовольствия.
— Вот как?
Быстро склонившись над Энджи, Кейд впился в ее губы молниеносным, но сокрушительным поцелуем, потом выпрямился и как ни в чем не бывало заметил:
— Сиюминутные, говоришь?
В его спокойствии было даже нечто оскорбительное. Стыд вытеснил из сознания Энджи острую боль, само существование которой она не желала признавать. У нее слишком мало опыта, чтобы вести с Кейдом изощренные сексуальные игры. Она отвернулась и медленно побрела к дому. Но игнорировать Кейда было не так-то просто, точнее невозможно.
— С чего ты решила, что для меня отношения между полами — игра? — спросил он. — Это Аллегра тебе сказала?
Лед в его голосе больно царапнул Энджи по нервам.
— При чем здесь Аллегра? Я же не идиотка, сама понимаю, что, если мужчина богат, женщины легко доступны.
— Только женщины определенного сорта, — вкрадчиво уточнил Кейд. — Кстати, жадность не является прерогативой женского пола, существует немало мужчин, которые всегда доступны для богатых женщин. Но ты не ответила на мой вопрос.
Они вошли в сад. Кейд открыл калитку и со своей всегдашней галантностью пропустил Энджи вперед. Она прошла мимо него осторожно, как мимо тигра в засаде.
— Ты не имеешь права задавать такие вопросы, я никому не передаю наши разговоры с Аллегрой.
— Значит, она, — с циничной уверенностью заключил Кейд.
Энджи напряженно ждала, станет ли он опровергать обвинение. Не стал. Они молча прошли через сад, мимо теннисного корта, и почти у самого дома Кейд вдруг огорошил ее словами:
— Предательство отца больно тебя задело, а общение с Фэй только укрепило во мнении, что мужчины — безответственные и беспринципные существа.
