Проще говоря, Хью Бэгшо отослал дуру-секретаршу, чтобы без помех оттрахать Сью прямо на столе!
Последняя мысль была настолько неожиданной, что Моника даже села на кровати и перестала морщиться и стонать от стыда. Эта мысль не могла принадлежать прежней Монике! Прежняя Моника Слай тогда вообще лишилась всех мыслей, залилась багровым румянцем, ахнула, рассыпала стопку отпечатков, резко метнулась назад, впечаталась бедром к косяк двери, едва не зацепилась ногой за порог и уже в свободном падении вывалилась в коридор, страстно мечтая только об одном: умереть немедленно!
Прошлые выходные она думала только об одном: теперь она не сможет вернуться на работу. Потому что невозможно вернуться на работу и посмотреть на Хью Бэгшо, на Сью, на всех тех, мимо кого она пронеслась, на ходу меняя оттенки с багрового на вишневый и обратно.
И представьте, она еще чувствовала себя виноватой, словно это именно она поставила Хью в неловкое положение!
Короче, поняв невозможность вернуться в понедельник на службу, Моника Слай взяла толстый еженедельник и недрогнувшей рукой набрала первый же номер первого же психотерапевта. Доктора Шеймаса Пардью.
Так песчинка, которую стронуло дуновение сквозняка от крыльев вспорхнувшего воробья, катится все быстрее – и вот уже безмятежная долина похоронена под ревущей лавиной горного обвала!
Моника вскочила и ринулась в кухню, налила себе воды, выжала туда половину лимона, выпила залпом и совершенно машинально завернула в ванную, к Джозефу.
Огромный карп лениво шевельнулся, и золотистые глазищи насмешливо уставились на всклокоченную, красную и сердитую Монику.
Ну и что ты сделаешь, говорили эти глаза. Теперь ты все понимаешь. Знаешь, каким чучелом он тебя считает. Знаешь, что твоя личность для Хью Бэгшо – это что-то, находящееся намного ниже плинтуса. Только с насекомым можно разговаривать так, как разговаривал с тобой он, отдавая свой бредовый приказ о перерождении в красавицу. И ты, со свойственной тебе дуростью, пошла у него на поводу, покорно покивала и отправилась воплощать идеи босса в жизнь.
А если бы он приказал тебе сделать операцию по смене пола? Выкинуться из окна? Пойти и ограбить банк?
Золотые глаза рыбы смотрели немигающим взглядом, и Моника вдруг почувствовала слабость в ногах. Ответ на все эти вопросы был один: «Да!»
А причина такого ответа крылась… вернее, наоборот, лежала на поверхности.
Моника Слай была беззаветно, смертельно, по уши влюблена в своего босса, непутевого бабника и фантастического лентяя Хьюго Бэгшо.
Карп совершенно явственно ухмыльнулся, вильнул мощным хвостом и ушел на вираж. Потом поднялся к самой поверхности и снова уставился на Монику Слай. Девушка медленно вытянула перед собой руку с растопыренными пальцами, защищаясь от презрения, горевшего в глазах рыбы. Если уж рыба начинает вас презирать…
– Нет! Даже не думай об этом, Джозеф. Это безумие. Во-первых, я просто не смогу этого сделать – это слишком глупо… Это же его собственная карточка! Потом, он любит блондинок… И я вовсе не хочу…
Джозеф резко ушел на глубину. Ему явно надоело слушать эту фигню.
Разбитая и усталая Моника Слай доползла до кровати и заснула мертвым сном человека, которого топтали тяжелыми сапогами в течение нескольких часов. Ей не снились ни чудеса, ни кошмары, но где-то посередине сна она почувствовала облегчение – к ней пришла твердая уверенность, что все эти мучения закончились, и продолжать эксперименты над собой больше не надо…
Утром она проснулась и не смогла открыть глаз – веки сильно опухли, хотя она не помнила собственного плача. Лежа в постели, Моника тщетно пыталась таращиться в потолок – получалось только щуриться. Затем в проснувшийся мозг стали поступать сигналы из внешнего мира – и Моника поняла, что внизу надсадно звонит телефон.
Она медленно поплелась к аппарату, по звонкам догадываясь, что звонят из-за границы. Значит, мама…
– Алло?
– Ты что себе позволяешь, Моника Слай, хотела бы я знать?!
– Доброе утро, мама, я тоже рада тебя слышать…
– Рада? Чему тут радоваться?! За три дня ты откуда-то берешь громадную сумму денег – и немедленно спускаешь ее на невесть что! За три дня просто НЕВОЗМОЖНО истратить такие деньги. Особенно тебе!
Ошеломленная Моника не заметила, как открылись глаза. Потом поняла смысл сказанного и едва не взвыла.
Дрю и Энди завели собственные счета в банке еще в школе. Дрю откладывала на наряды, Энди – на машину. Мама даже гордилась такой финансовой «независимостью» младших, а Моника… у них с мамой имелся один общий счет. Вернее, формально их было два, на имя Моники и Юлалии, но мама всегда могла контролировать траты старшей дочери, хотя особой надобности в этом не было, как и самих трат. Кстати, теоретически и Моника могла контролировать маму…
Выдав Монике платиновую карточку, Хью Бэгшо поступил вполне – и на удивление! – благородно, чтобы не ставить ее в двусмысленное положение. Он перевел карту на ее имя и на ее счет. И мама, очевидно, решив снять какую-то сумму со своего счета, по традиции сунулась с проверкой – и напоролась на всю эту банковскую операцию.
Полмиллиона баков плюс, да сто пятьдесят тысяч минус, да за три дня – тут любой ангел осатанеет, а Юлалия Слай ангелом не была никогда.
Минуточку, а в каком это смысле «Особенно тебе!»?
Моника осторожно положила трубку, изрыгавшую гневные попискивания, на столик для ключей, подошла к зеркалу и с силой растерла лицо ладонями, потом взъерошила волосы, тряхнула головой и уставилась на собственное отражение.
Темноволосая, стройная девушка с усталыми шоколадными глазами смотрела на нее. Симпатичная, ладненькая, очень заспанная. Нежная кожа уже не хранит отпечатков подушки, волосы вновь лежат в художественном беспорядке – слава Жози! – и белоснежные зубы закусили абсолютно коралловую губку, а брови сурово сдвинулись к переносице. Эта девушка в зеркале… она не будет блеять невнятные объяснения, которым никто и никогда не поверит. ЭТА девушка точно знает, что ни в чем не виновата – а стало быть, и оправдываться не в чем и не перед кем.
Моника набрала воздуха в грудь, выдохнула и решительно взяла трубку со столика.
– Мама, если ты перестанешь орать хотя бы на минуту, я смогу тебе все объяснить. Если нет – продолжай в той же тональности.
– Я… ЧТО?!
В голосе Юлалии прозвучало пока еще даже не изумление – лишь слегка поколебленная уверенность в том, что она просто ослышалась.
– Я сказала – прекрати кричать, если хочешь что-то узнать.
– Алло! Алло! Моника, это ты?! Кто говорит?! Девушка, проверьте связь!
