Они с Джессикой оккупировали маленький диван в углу гостиной, подальше от колонок.
— Давно я тебя не видела. Почему ты не с родственниками и не с парнем? — Джессика лихо глотала неразбавленный виски, и Патриция невольно морщилась каждый раз, когда ее приятельница подносила стакан к губам.
— Они в Нью-Йорке.
— А ты что, решила уединиться на праздники? Не может такого быть, потому что иначе ты бы не пришла со мной сюда. Поругались?
У них были странные отношения. Нельзя сказать, чтобы они были близкими подругами, но Патриция чувствовала себя с Джессикой в безопасности. Им нечего было делить. Патриции не приходилось ежеминутно доказывать свое право на позицию лидера. Джессике нравилось, что между ними нет женской конкуренции. С Патрицией можно было до бесконечности обсуждать своих парней, потому как Джессику обычно привлекали бедные художники и музыканты. Она знала о жестких ограничениях Патриции, и поэтому не боялась, что та уведет у нее приятеля, едва узнав о какой-то проблеме.
Между ними царила гармония: достаточно доверия, чтобы делиться кое-какими личными секретами, и достаточно свободы, чтобы не обременять этими секретами друг друга.
Патриция неопределенно пожала плечами.
— Какая-то ты сегодня кислая, — покосилась на нее Джессика. — Как насчет потанцевать?
Патриция, которая едва заставила себя сделать вечерний макияж, покачала головой.
— Нет, извини, я что-то не в настроении. Не хотела сидеть дома, а нормально развлекаться тоже не могу… Чертова простуда.
— Пойдем-ка поищем какой-нибудь тихий укромный уголок и обсудим твою простуду.
Джессика ловко перехватила с шведского стола пару канапе, бокал вина и направилась наверх. Патриция во всем последовала ее примеру.
На втором этаже они нечаянно потревожили в одной из комнат уединившуюся парочку, но зато другая, по счастью, оказалась еще не занята — обычная комната для гостей с голубыми обоями и большим количеством декоративных ракушек на прикроватной тумбочке. Даже абажур ночника был отделан мелкими ракушками и лакированными камешками.
— Рассказывай! — Джессика опустилась на кровать. Патриция села в плетеное кресло напротив нее. Видимо, тот, кто занимался дизайном этой комнаты и подбором интерьера, страшно тосковал по отпуску.
— Откуда такая уверенность, что мне есть что рассказать? — вздохнула Патриция.
— Интуиция подсказывает, — подмигнула ей Джессика.
— Твоя интуиция — сильная штука, — усмехнулась Патриция. — Давай сначала ты.
— А что я? У меня все по-старому. Ты слышала про Боба Марти?
Патриция выразительно подняла брови.
— Он играет в театре на Восьмой авеню. Мы теперь вместе. С Роджером мне не повезло, ты знаешь?
— Это тот художник-иллюстратор из «Миднайт-оул»?
— Он самый. Он влюбился в своего босса.
— Она хоть красивая?
— Кого ты имеешь в виду?
— Босса.
— Это он.
Патриции понадобилось несколько секунд, чтобы переварить информацию.
— Ты… сильно расстроилась?
— Конечно, расстроилась. Выяснилось, что у них — «настоящее чувство», а со мной это было так, временно.
— Да-а… Никогда до конца не понимала, что ты находишь в этих творческих натурах. — Патриция покачала головой.
— Как — что? Творческую натуру… Боб классный. Он не очень талантливый актер, по правде сказать, но я ему об этом не говорю, а в постели он просто супер. Так что у нас идиллия. Я была краткой. — Джессика отпила вина. — Теперь твоя очередь.
— А у меня все очень гнусно. То есть не очень… Но я просто устала. Слишком много всего свалилось. — Патриция махнула рукой. Не привыкла она жаловаться, что поделать… Кстати, считала это качеством, которым стоит гордиться.
— И Рождество тебя не порадовало?
— Наоборот. Я ездила к родителям в Нью-Йорк.
— И уже вернулась?
— Да. Возникло неотложное дело на работе. Оказалось — мелочи. Одна клиентка обнаружила у себя в ванной портал в другой мир. Оттуда к ней приходили призраки. Она грозилась подать на меня в суд и расторгнуть сделку. Я перенервничала, а оказалось — валиум.
— Что — валиум?
— Она переела таблеток и теперь ловит галлюцинации.
Джессика фыркнула:
— То есть тебе из-за чужих глюков сорвали Рождество?
— А вот Рождество мне сорвали еще раньше, когда к родителям приехал мой брат со своей невестой и школьным другом. Друга и он, и я не видели тысячу лет. Но оказалось, что этот друг спит с невестой брата. — Говорить об этом будничным тоном оказалось неожиданно легко. Маскировка чувств не так уж часто давалась Патриции. А тут… — Я их застукала, — ровным тоном продолжила она. — Вот и думаю, как быть… Они все остаются на Новый год у родителей. Я собиралась ехать туда и устраивать скандал… Но не знаю, хватит ли на это сил.
— Да наплюй! — Джессике была свойственна экспрессивность, граничащая с грубостью. — Брат, извини, сам виноват, если у него под носом творится такое, а он ничего не замечает.
— Дело в другом. Этот проклятый друг… Эрик. — Патриция сглотнула. — Он мне очень нравился когда-то, понимаешь?
— Ага. И ты ревнуешь?
— Не в этом дело. — Патриция стиснула зубы. — Чтобы ни у кого точно не возникло никаких подозрений насчет него и этой девки, он стал ухлестывать за мной. Когда я слегла с температурой, он от меня не отходил. Изображал из себя принца… И все — сплошная ложь! Так гадко… — У Патриции все-таки сорвался голос. — Он меня использовал. Как живую куклу. А мама с тетей так радовались… Знаешь, все эти разговоры про то, как плохо, что я еще не замужем, чем мне это грозит и как непоправимо быстро бежит время, — они стоят поперек горла! Мои, похоже, уже отчаялись увидеть меня в подвенечном платье, а тут столько мужского внимания…
— А ты вышла бы за него замуж? — изумилась Джессика. — Он кто? Банкир? Адвокат?
— Он врач.
— Тоже неплохо.
— Слишком молодой, и наверняка денег у него пока не так много. И я бы не пошла за него, боже упаси! — Патриция сглотнула. — Пожалуй, я зарабатываю больше него.
— Но он все-таки оставил в твоем сердце след?
— Ага. Хорошую такую зарубку. Господи, как бы я не хотела влюбиться!
— Вот это да! А для чего тогда жить? От чего чувствовать себя счастливой?
— От работы…
— У тебя от работы вырастают крылья за спиной? — саркастически поинтересовалась Джессика. — По-моему, ты немножко запуталась.
— Я не запуталась. Я просто не хочу быть слабой. Уязвимой. Не хочу, чтобы какой-то кретин делал мне больно.
— Из того, что какой-то кретин уже сделал тебе больно, я могу судить, что ты уже влюбилась, — задумчиво протянула Джессика.
