Джордан смотрел так благожелательно и открыто, что дамы замолчали. Но если Руфь почти открыто радовалась, то Шарлотта пришла в бешенство, не в состоянии поверить, что отец простился с компанией.
В комнату вошел Саймон и игриво подмигнул жене:
— Твое желание исполнилось, будешь держать меня у ноги все двадцать четыре часа в сутки, дорогая женушка.
— Папа, ты действительно пошел на этот шаг? И так спокойно об этом говоришь?
— Дочка, ты же знаешь, как я всегда относился к своей работе. Ты сама неоднократно уговаривала меня немного отдохнуть, куда-нибудь съездить, но я был полон сил и не представлял себе спокойного существования… ну, вроде нынешнего. Но сейчас речь идет о моем здоровье, которое в последнее время оставляет желать лучшего… Я не могу пройти и пятидесяти шагов, тут же останавливаюсь и сажусь, я не могу играть в гольф, не могу даже дать Руфи того, что должен мужчина давать своей жене… ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Сейчас для меня самое главное в жизни — мое здоровье и наши отношения с Руфью.
Он подошел к жене, обнял ее за плечи и прижал к себе.
Шарлотта взяла Джордана под руку и вышла с ним во двор.
— Значит, теперь вся компания принадлежит тебе? — выдавила она, отстраняясь от него.
— И это вместо того, чтобы сказать «спасибо» за то, что я уговорил отца?
— Ты же знаешь, что я не могу сказать тебе «спасибо». Я могу только изо всех сил сопротивляться происходящему и ненавидеть тебя.
— Это не лучший ответ твоему боссу, — сказал он игриво.
— Но у меня нет других слов. Я подозреваю, что ты добился от него этого решения шантажом.
— Я не шантажировал Саймона!
— Так я и поверила! Ты меня считаешь за дуру, Джордан Ланч? Я тебя раскусила, можешь не сомневаться.
— Не может быть! Ха-ха, перестань пререкаться. Это же смешно.
Они еще долго обменивались колкостями, не уступая друг другу в язвительности, остроумии и наблюдательности. Но если Шарлотта кипела от ярости и невозможности доказать свою правоту и превосходство, то Джордану этот спор доставлял почти физическое наслаждение, ему хотелось положить ее на траву и любить до изнеможения — так она его возбуждала: пылкая, с горящими, как у кошки, зелеными глазами и трепещущая.
Ему хотелось напомнить ей, что она забыла об отце, что отец смертельно болен, а он, Джордан, думал именно об этом, уговаривая его продать компанию, а она старалась доказать ему, что он шантажист и подлый делец.
Наконец Шарлотта выдохлась.
— Я поняла, что ты способен только насмехаться, а на серьезный разговор тебя не хватает.
— Шарлотта, оказывается, ты не так уж и добросердечна, как я считал. Неужели ты думаешь, что разбирать запутанные дела компании — это легко?
Он хотел сказать ей, что в ближайшее время ему — и ей тоже — будет очень трудно, но подошли Саймон и Руфь, которая держала поднос с бокалами.
— Предлагаю не терять времени на пустые разговоры, а поднять бокалы за здоровье Саймона и пожелать ему счастья.
Все взяли бокалы и стали с улыбками чокаться ими.
Весь обратный путь до Лондона они не разговаривали, и только когда ехали из аэропорта на такси, Шарлотта попросила:
— Ты не подбросишь меня к Дженифер?
— Как тебе будет угодно, — буркнул Джордан и, обратившись к шоферу, назвал ее адрес.
Был серый дождливый день. Вспомнив Лазурный берег, Шарлотта поежилась. Конечно, сырость и туман для отца первые враги, он поступил правильно, но у нее было так тоскливо на душе, что она даже порадовалась, что идет дождь, так-то оно лучше, погода должна быть в унисон с настроением.
И все-таки Шарлотта любила Лондон, даже в дождь и туман. Неужели отец не тоскует по Лондону? Джордан время от времени поглядывал на нее и даже касался, но она игнорировала его. Господи, с чего она взяла, что влюблена в него? Минутная блажь, вызванная игрой гормонов, вот как это называется. Она даже отодвинулась от Джордана, словно боялась испачкаться.
Прикрыв глаза, она искоса наблюдала за ним… Кто сказал, что он замечательный? Ее бесило это всеобщее восхищение. Сейчас он говорил с кем-то по мобильному и вовсю сыпал остротами. Она сама пару раз чуть не расхохоталась, слушая его реплики.
— Все в порядке, успех превзошел мои ожидания. Да, да, с меня шампанское!
— Оказывается, как мало тебе нужно для счастья. Всего лишь денег побольше, да хлопот поменьше, — не удержалась она.
— Наконец-то этот прелестный ротик соизволил открыться. Дорогая, но я не заслуживаю твоих колких реплик, будь справедлива.
— У нас же сделка, и мы не оговаривали таких нюансов, как осыпать друг друга комплиментами. Каждый получает то, чего заслуживает.
— Вот как ты считаешь?
— Именно так. Кто говорил, что будет справедлив к отцу? — вырвалось у нее.
— А разве было по-другому? Дело решено по-мирному. Все удовлетворены.
— Но ты забыл, что дело касается и меня. Я уверена, ты воспользовался тем, что отец тяжело болен, и заставил его пойти на все твои условия.
— Прежде чем критиковать меня, посмотри на себя. Твой отец действительно болен, и ты, прежде всего должна смотреть правде в глаза, а не идти на поводу у своих эмоций. Рядом с отцом стоит смерть, понимаешь ли ты это?
Шарлотта смотрела в окно, стараясь не думать о том, что Джордан прав. Но слушать и признавать это, было невыносимо.
— Мы с тобой сейчас должны думать, слава богу, уже не об отце, а о компании, — доносились до нее слова Джордана.
«А кто будет думать обо мне?» — хотелось ей крикнуть в ответ.
— Но, что сказать Дженифер? — спросила она уже более миролюбиво.
— Правду.
— Ты думаешь, я смогу ей сказать, как ты завладел семейным бизнесом? — закричала она, но тут же взяла себя в руки. — Конечно, я буду смотреть фактам в глаза, а не следовать эмоциям, — так, кажется, ты советовал мне? А факт один — отец смертельно болен.
— Шарлотта, у него болит сердце, а не мозг. Он прекрасно осознает то, что делает. Думаю, Дженифер достаточно умна и добра, чтобы все понять.
— Значит, я не умна и не добра?
— Если я тебе сейчас буду говорить о твоем уме, красоте, доброте и других качествах, ты все равно не поверишь. Тебе надо время, чтобы обдумать случившееся и поверить в мою искренность.
Такси подъехало к дому Дженифер, и Джордан, взяв ее вещи, пошел следом за Шарлоттой.
— Твоя машина здесь?
— Разумеется… а что?
— Дай мне доехать домой, я отпущу такси.
Шарлотте не хотелось этого делать, но и отказать ему она не могла — ведь он так преданно и нежно ухаживал за ней все это время.
