— Что там происходит? — спросил он.
Она пожала плечами.
— Наши летчики бомбят их столицу. Боже мой, что случилось в этой стране? Почему нельзя оставить ее в покое?
— Совершенно не обязательно каждый раз ввязываться в драку, — сказал Майкл, подходя к холодильнику, где он держал банки с пивом. Он устал и вспотел. А сейчас вдобавок ко всему еще и нервничал.
Майкл поставил одну банку перед Мэдж.
— Терпеть не могу энтузиазма, — сказала она, утирая лицо полотенцем. — Он уместен только на футбольном матче.
Не вполне осознавая свои действия, он протянул к ней руку. Она казалась такой хрупкой и одинокой. Он ласково погладил ее по щеке, чтобы дать понять, что она не одна.
Она приникла к его руке, словно это был единственный источник тепла в комнате, и сердце Майкла подпрыгнуло. Ему захотелось поцелуем вытереть ей слезы и прогнать страхи. Взять ее за руки и силой вытащить из ночных кошмаров.
Мэдж медленно покачала головой. Она больше не смотрела на экран. Майкл увидел в ее глазах отблеск другой кровавой бойни.
— Это было самое красивое место, которое я видела в жизни, — сказала она с некоторым удивлением в голосе.
— Я помню, — подхватил он, глотнув пива из банки. — Восходы. Никогда не видел таких красивых цветов.
Она кивнула с легкой печальной улыбкой.
— И закаты. Мы обычно пили за них. Это называлось «Клуб заходящего солнца». Собирались в угловой комнате, пели и пили во время захода солнца. Старшая санитарка никак не могла понять, что в этом интересного.
— Ей, наверное, просто было не до того.
— Ну да. Она все время стирала простыни в пруду. Боже мой, как же они дурно пахли.
— Плесенью?
— Напалмом.
Ее улыбка растаяла, и Майкл понял, что она зашла слишком далеко.
— А где дети? — как бы невзначай спросил он и слегка пожал ее руку.
— Старшие в кино, — прошептала она, мужественно пытаясь отогнать видения прошлого. — А Джесс дуется наверху. Это ее первое столкновение с реальностями возраста.
— Ах, они ее не взяли из-за возраста? Так почему бы нам не взять ее куда-нибудь?
Мэдж наконец оторвалась от новостей, черты ее лица разгладились, в глазах промелькнула усмешка.
— Куда? — спросила она. — Если мы покажемся в кино, мой сын перестанет разговаривать со мной до конца жизни.
Майкл пожал плечами.
— Вы ели?
Она отрицательно мотнула головой.
— Не дурите, Мэдж, — заметил Майкл. — Персик сегодня готовит цыплят для прихожан своей церкви. А я голоден как волк.
Она легко пожала его протянутую руку.
— Ладно, пошли. Я тоже голодна. Тем более ужасно не хочу идти в кино. Не желаю видеть, как мой сын любезничает с вашей дочерью.
Майкл притворился разгневанным.
— А я-то думал, что Пит сыграет роль дуэньи!
— Если Джонни не подкупит его. А он как раз сегодня получил зарплату.
— Вот еще! — грозно воскликнул Майкл, помогая Мэдж подняться. — Если надо будет его вздуть, сил у меня хватит.
Мэдж рассмеялась. В первый раз с тех пор, как он увидел ее, она смеялась по-настоящему, от души. Майкл пришел в восторг.
— Пожалуйста, еще, — взмолился он, с испугом заметив, что все еще держит ее за руку, а она, приоткрыв рот, глядит на него удивленными, широко открытыми глазами.
— Что «еще»?
— Посмейтесь. Ваш смех так прекрасно звучит, Мэдж. Вам надо чаще смеяться.
— Для этого нужен подходящий повод, — возразила она.
— Отлично. Вот вам повод: я хочу любить вас.
Мэдж не рассмеялась. Даже не улыбнулась. Она была взволнованна и не знала, что делать.
— До обеда или после? — нашлась она, чувствуя, как жгучее искушение пронзило ее тело.
Майкл красноречиво улыбнулся. Кажется, он сам себе удивился.
— Разве я не должен был после обеда вздуть вашего сына?
Она кивнула.
— Да. Но перед обедом вы должны помочь мне убедить мою дочь, что она уже не ребенок.
Майкл вздрогнул.
— Что, Джонни так говорил?
— Пока выламывался перед вашей дочерью.
— Тогда его точно надо вздуть, — сказал он. — А потом я вздую свою дочь, чтобы не позволяла ему выламываться.
— Все это глупо, — сказала она, помолчав, и попыталась отнять у него руку.
Он не отдавал.
— Глупо? — с сомнением спросил он.
— Да! Мы даже не знаем друг друга!
— Вы правы. — Он привлек ее ближе, так что она почувствовала себя маленькой рядом с ним.
— Слишком поспешно — может быть, — задумчиво промолвил он, поднимая ее руку и поворачивая ладонью кверху. — Но, Мэдж, это не глупо.
Он поцеловал ее ладонь, не отрывая от нее глаз. От нежной ласки по ее руке пробежала дрожь.
— Это вовсе не глупо.
Мэдж считала, что она достаточно уверена в себе. Конечно, надо было возражать, убегать, взывать к здравому смыслу. Но она почему-то обо всем забыла, не в силах пошевелиться.
Он склонился, обнимая ее, одним пальцем поднял ей подбородок и поцеловал.
Его усы кололись. Тысячу лет Мэдж не целовалась с усатым мужчиной. Она хотела сказать ему это. Она хотела сказать, что вовсе не обезоружена нежностью его губ и лаской его объятий. Она хотела сказать, что поцелуй — это всего лишь поцелуй.
Мэдж вдруг захотелось снова засмеяться, но она почему-то не сумела.
Персику пришлось долго искать Майкла в недоделанных комнатах, чтобы позвать к телефону. Наконец он взял трубку.
— Алло?
— Ты не хочешь рассказать мне, что происходит? — раздался знакомый голос.
— Привет, Винс, — обрадованно откликнулся Майкл, узнав младшего брата. — Кто тебя надоумил позвонить?
Он явственно видел, как его коренастый братец обиженно надулся.
— Никто меня не надоумил.
— Но ведь ты с кем-то говорил? Наверное, с мамой? Она звонила тебе и сказала, что от меня ничего не слышно и что она беспокоится. А потом, должно быть, позвонила Виктория и подлила масла в огонь. А потом позвонил папа…
— Ну так что? Они действительно беспокоятся о тебе.
Майкл улыбнулся. Как это похоже на семью Джордан — бесконечно звонить друг другу по поводу, но часто без всякого повода, не считаясь ни с чем.
— Скажи им, что все отлично. Я провожу отпуск в красивом старинном доме. И с удовольствием делаю свое дело.
— Свое дело? Свое дело? Какое это дело, Майкл?
Майкл представил себе, как брат встревоженно теребит редеющие волосы.
— Ты говоришь ну прямо как отец, Винс. Я монтирую ванные. Ясно?
— Майкл, это бред. Джина нам кое-что объяснила, но ты же не собираешься там век торчать и посвятить этой женщине остаток жизни?
Винс был на пятнадцать лет моложе и не мог помнить Корею. Но он, как и все Джорданы, был ужасно настырным. Майклу не оставалось ничего другого, как расставить точки над «i».
