Трэвис знает, что я пережила одну ночь, потрясающую ночь любви. Она обожгла мне душу, опутала сердце такой страстью, которую может испытать далеко не всякая женщина в своей жизни. Мне надоело злиться и чувствовать себя обиженной из-за прошлого. Лучше вместо этого я посчитаю, сколько счастливых мгновений выпало на мою долю.
Сегодня прекрасный день, и я собираюсь провести его с красивым мужчиной и с моей драгоценной дочуркой. Чего больше мне остается желать?
Дверь со скрипом отворилась, и она повернулась на звук. На крыльцо вышел Поппи с чашкой кофе в руке.
– Ты сегодня рано встала, – произнес он и уселся в раскладное кресло, стоявшее напротив качалки.
– Утро слишком прекрасное, чтобы нежиться в постели, – ответила она.
– Гмм, мне оно кажется обычным, как сотни других, – сварливо, по своему обыкновению, ответил он.
Фрэнсин не обратила на это внимания, не желая, чтобы его ворчливость испортила ей настроение. На несколько минут между ними повисло молчание, и они оба потягивали кофе.
Но эта тишина больше не сердила Фрэнсин. За прошедшие пару дней она поняла, что Поппи от природы неразговорчив. Он говорил только тогда, когда ему было что сказать, и не заполнял паузы ничего не значащей болтовней.
– Поппи, вчера вечером Трэвис сказал мне, что у тебя был сердечный приступ сразу же после того, как я уехала отсюда, – вспомнив слова Трэвиса, заговорила Фрэнсин, нарушая молчание.
Поппи помрачнел.
– Этому парню следует заниматься своими делами, а не болтать обо мне.
Фрэнсин испытующе заглянула ему в лицо.
– Почему ты не написал мне? У тебя ведь был мой адрес. Почему ты не сообщил мне, что заболел?
Он посмотрел на нее своими выцветшими голубыми глазами, которые все же сохранили прежнюю остроту.
– А что бы ты могла сделать? Насколько я слышал, ты не оканчивала медицинской школы.
Фрэнсин на какой-то миг прикусила язык.
– И, кроме того, – продолжал он, – это был не сильный приступ. Я очень скоро поправился.
Фрэнсин хотела сказать ему, что он должен был написать ей хотя бы потому, что она тревожилась о нем. И пусть он всегда давал ей понять, что внучка для него лишь обуза, она любила его, всегда любила.
Неужели она и впрямь любит этого своенравного старика? Он один заменил ей родителей, которых она потеряла. Он и Грэтхен составляли ее семью, и Фрэнсин поняла, что, несмотря на их прошлое, между ними существовала связь, которую ни один из них не смог бы разорвать.
– Мы с Трэвисом сегодня утром собираемся повезти Грэтхен в город. На поле позади бакалейного магазина состоится карнавал. Ты бы хотел поехать с нами?
– Карнавал? Пустая трата времени, – сердито взглянув на нее, произнес он.
Фрэнсин нахмурилась. Мне надо было знать, что предлагать, выругала она себя.
– Но думаю, мне все-таки стоит поехать с тобой, – продолжил дед, – чтобы эти карнавальные зазывалы не вытянули из тебя все до последнего цента. И, кроме того, мисс Фасолинка, вероятно, захочет, чтобы я покатался с ней на каких-нибудь каруселях.
Сердце Фрэнсин наполнила радость, хотя она не могла понять, почему дед давал Грэтхен все то, в чем отказывал в детстве ей.
Через несколько часов они сидели все вместе в машине Трэвиса, направлявшейся в город. Грэтхен трещала как сорока в предвкушении новых приключений, что ожидали ее. Она никогда раньше не была на карнавалах, и ей казалось, что все это будет необыкновенно интересно.
Поппи сидел рядом с ней на заднем сиденье и ворчливо отвечал на все ее вопросы.
– Я знаю, что такое карусель, – гордо заявила Грэтхен. – Мы катались на ней однажды в центральном парке, правда, мамочка?
– Да, милая, катались, – отвечала Фрэнсин.
– Поппи, а ты прокатишься со мной на карусели, а? – спросила Грэтхен. – Мы найдем для тебя миленькую, настоящую лошадку с голубой ленточкой, которая подойдет к твоим глазам.
Поппи фыркнул.
– Тогда нам придется искать для тебя лошадку, наполненную бобами, – произнес он, и Грэтхен расхохоталась.
Пока Поппи и Грэтхен болтали на заднем сиденье, Фрэнсин спрашивала себя, мог ли этот день быть еще более совершенным.
Трэвис встретил их приятной улыбкой, свидетельствовавшей о том, что он выбросил из головы свидание на кукурузном поле и собирается просто порадоваться сегодняшнему дню. А день и в самом деле был чудесный. Легкий ветерок разгонял августовскую жару, и дышалось удивительно легко.
Фрэнсин украдкой косилась на Трэвиса. Он казался непринужденным и счастливым, словно предчувствовал, каким чудесным обещает быть день.
Вскоре они повернули на главную улицу. Отовсюду уже доносились звуки карнавала. За бакалейным магазином вздымалась верхняя часть чертова колеса, в воздухе носился запах попкорна, жареных сосисок и сладкой ваты.
– О, как здесь здорово! – воскликнула Грэтхен, когда они припарковали машину.
– Ты бы лучше крепче держалась за мою руку, чтобы не потеряться, – сурово предупредил ее Поппи.
Грэтхен сунула ручонку в его ладонь, и от этой картины сердце Фрэнсин готово было разорваться от радости и боли.
– Мамочка, тебе тоже надо держать Трэвиса за руку, чтобы ты не потерялась! – пролепетала Грэтхен.
– О нет… – хотела было возразить Фрэнсин.
– Я думаю, это великолепная мысль, – перебил ее Трэвис и взял Фрэнсин за руку. – В такой толпе лучше всего держаться вместе.
Грэтхен и Поппи возглавляли шествие, шагая посередине улицы. Они поворачивали головы из стороны в сторону, поглядывая на всевозможные аттракционы.
Фрэнсин не могла налюбоваться на Трэвиса.
Одетый в джинсы и светло-голубую рубашку с короткими рукавами, которая прекрасно шла к его темным волосам и глазам, он напоминал уверенного в себе, преуспевающего фермера, решившего развлечься на празднике.
По дороге они то и дело встречались со знакомыми и останавливались поболтать то с одним, то с другим. Впервые в жизни Фрэнсин испытала чувство единения с жителями этого небольшого городка.
Дети, жестоко относившиеся к ней в старших классах школы, теперь выросли, стали зрелыми людьми и приветствовали ее с искренней доброжелательностью, чего никогда не было в прежние годы.
Фрэнсин почувствовала радость и в то же время смущение от человеческого тепла. Может, это оттого, что все они решили, будто я кинозвезда, приехавшая на короткие каникулы домой? А может, оттого, что глупая детская нетерпимость исчезла, а с нею и предрассудки, раньше казавшиеся столь важными?
Когда Поппи и Грэтхен забрались на карусель, она поделилась своими мыслями с Трэвисом.
– Как ты думаешь, это я изменилась или они? – спросила она.
Он улыбнулся и помахал Грэтхен и Поппи, которые как раз проезжали мимо них.
