Потому что понимаю, не каждая женщина сможет выдержать разлуку в несколько месяцев. И у нас с ней теперь своя жизнь, отдельно друг от друга. У меня растут сыновья, мы с ними очень дружим. А вот близкого и дорогого мне человека у меня нет. Вы мне очень нравитесь, Виолочка, – вдруг так прямо, без всяких переходов говорит он мне.
Горячая волна смущения вновь накрывает меня. Мне очень стыдно слышать это признание. Я, пытаясь скрыть свою неловкость, пью чай, низко склонив голову над чашкой.
Чтобы как-то унять смущение, промямлила:
– Скажите, вот вы проводите на корабле по полгода, это же очень тяжело. Нужно отвечать на добычу рыбы, ее переработку, питание команды его здоровье, за исправность теплохода. Как у вас на все сил хватает? Ведь никаких радостных моментов в море быть не может, один стресс.
– Да почему? Всякое бывает. И смешное и грустное. Но я очень люблю свою работу, и море никогда не предам. Хотите, расскажу недавнюю историю, произошедшую на том судне, с которого я сюда пришел?
– Конечно! Мне очень интересно.
– А дело было так, начал рассказ Владимир Иванович. – Большой автономный морозильный траулер более года занимался ловом рыбы в Олюторском заливе (Берингово море). Трюмы на корабле были забиты до отказа жирной селедкой, но забрать груз и подвезти свежие продукты судно-перегрузчик не могло из-за непрерывного двухнедельного шторма. Что и неудивительно, осенью в тех широтах штормит постоянно. Вот и получилось, что из-за плохих погодных условий в меню рыбаков отсутствовали многие продукты. Но экипаж, состоящий преимущественно из мужчин, страдал из-за отсутствия в рационе мяса.
Что делать? Нужно было решать эту проблему, и я, посоветовавшись со своими помощниками, принял решение запастись олениной. Благо, что на суше в тех краях пасутся стада оленей. Получив разрешение у судовладельца на два дня уйти с места промысла, чтобы запастись провизией, повел судно еще севернее. Нужно отметить, что берега Берингова моря высокие, скалистые, сильно изрезаны, и образуют многочисленные бухты и заливы. Выбрав удобное место, мы стали на якорь. И спустив бот, восемь человек во главе со мной направились к берегу.
Ступив на берег, мы, радуясь неожиданному разнообразию в монотонной корабельной жизни, поднялись на большую сопку, чтобы лучше оглядеться. И буквально сразу же увидели недалеко от ее подножья пасущихся оленей. Понимая, что теперь точно на корабле будет мясо, сразу направились к стаду. Я же опытный капитан, поэтому прихватил с собой не только деньги, но и водку. Увидев двух оленеводов – пожилого невысокого коренастого мужчину и мальчики лет десяти, подошли к ним:
– Здравствуйте, я капитан рыболовецкого судна. Мы к вам с просьбой: у нас закончились продукты, давно нет мяса. Я могу купить у вас оленей?
– Бригадира надо спросить, – сощурив и так узкие глаза и плутовато поглядывая на нас, незваных гостей, ответил коренной житель.
– А кто бригадир? Где его найти? – спрашиваю.
– Я – бригадира, – важно, выпятив грудь колесом, ответил мужчина.
– А-а, понятно. Вот и хорошо. Ну, тогда, бригадира, продай нам трех оленей. Вот тебе деньги. Нам очень нужно мясо.
Но мужчина отвел мою руку с протянутыми деньгами, и произнес:
– Деньги – нет. Одеколона давай.
– Вот те на! Уважаемый, у нас нет одеколона. Водка есть, можем дать, а одеколона нет. Мы в рейсе уже больше года. Все давным-давно закончилось. Уступи мясо за водку, а? – прошу его.
Но чукча, чувствуя, что пришельцы ради мяса готовы на все, гнет свою линию:
– Одеколона давай, оленя бери.
Переговоры двух сторон длились более часа. Я ему расписываю вкус водки, а оленевод, хитро щурясь, отказывается от русского напитка и требует подать ему парфюм. Делать нечего, понимая, что хитрый чукча не уступит, старший помощник, чертыхаясь, вернулся на судно. Там он собрал со всех флаконов членов экипажа остатки различных жидких косметических средств и аккуратно слил драгоценные капли в две бутылки. Получилась невероятно ядовито-зеленая смесь с явным преобладанием резкого запаха «Шипра». После этого он вернулся с ценным обменным эквивалентом на берег.
Отдал я бутылку оленеводу со словами:
– Вот тебе одеколона, оленина давай.
Бригадир согласно кивнул головой, откупорил горлышко бутылки, и, запрокинув голову, с громким бульканьем начал вливать в себя зеленую вонючую жидкость. Мы в изумлении открыв рты, смотрели на него, как на иллюзиониста. С громким звуком «буль-буль-буль», глотнув последние капли, чукча внезапно рухнул на землю, и тут же громко захрапел.
Не веря своим глазам, мы бросились к телу, издающему громкие гортанные звуки, и начали его будить. Бесполезно. Благоухающий «Шипром» на сотню метров вокруг оленевод крепко спал. Что делать?
Обозленный ситуацией, говорю мальчишке:
– Ты лови оленей. Нам нужно вернуться на корабль засветло, чтобы вовремя в точку лова возвратиться.
Но щуплый паренек отрицательно покрутил головой:
– Бригадира спит. Мне нельзя.
Делать нечего, плюнув на явно проваленное дело, мы пошли изучать окрестности. Нагулявшись по твердой земле, а не по зыбкой палубе, поэтому порядком устав, через пару часов вернулись к бригадиру. Тот как раз, позевывая, открыл глаза.
Я к нему:
– Бригадира, оленя давай.
Измученный алкогольным похмельем, оленевод протянул дрожащую руку ко второй бутылке.
– Э-э-э, нет, дорогой. На эти грабли мы уже наступали. Сначала олени, а потом одеколона, – непреклонно отрезал я.
Оленевод обреченно кивнул головой в сторону мальчишки, и тот, поняв все без слов, в течение пятнадцати минут с помощью лассо поймал крупного сохатого. А через полчаса еще двоих.
Бригадира протянул жадно руку ко второй бутылке:
– Давай одеколона.
Но наученные предыдущим горьким опытом мы заставили оленеводов вначале разделать туши. Аборигены быстро и дружно выполнили свою работу. Лишь после этого измученный сухим законом бригадир получил заветную вонючую жидкость. И, недолго думая, вновь жадно стал вливать в свой организм парфюм.
А мы волоком потащили к боту драгоценное мясо. И успев засветло вернуться на борт траулера, отправили на камбуз оленьи туши, где они были немедленно переработаны. Оленины хватило до окончания рейса, и когда экипаж заходил на камбуз пообедать, его ждали вкусные деликатесы. Лакомясь мясными изделиями, экипаж на все лады вспоминал произошедшую историю с одеколоном. И очень скоро она превратилась в байку.
Закончив рассказ, капитан взял мою левую руку. И нежно перебирая пальцы, словно считая, начал их гладить. А затем медленно поднос к своему лицу и нежно-нежно, медленно, осторожно перебирая мои пальчики, этот мужчина, с виду похожий на огромного медведя, целует и целует их. Я замираю. Мне хорошо. Вот только сердечко стучит так предательски громко, что, наверное, слышно даже на палубе. Остановилось время, даже затих шторм. И
