«Зато — машина с шофером, более чем приличный оклад, достойный пост… Ах, Инка, Инка, добрая ты душа, чтобы было без тебя с моей нелепой жизнью? Жаль только, что когда все наладится, ты снова перестанешь со мной общаться. Ну, что ж, нельзя иметь все сразу. У начальства, как говорится, друзей не бывает…»
Впрочем, в чем-то Эдуард Аркадьевич был прав: коллектив посудачил какое-то время о катаклизмах в личной жизни начальства, сменил Анне Васильевне прозвище «Несмеяна» на «генеральшу», и зажил дальше. Ни хуже, ни лучше к Анне Васильевне относиться не стали, поскольку жалеть ее было нелепо — она не выглядела жалко, а завидовать — нечему.
Разве что повышению по службе, так все видели, что она пашет, как лошадь. Ну, и пусть пашет, тем более, что начальницей она была все-таки более доступной и гуманной, чем Эдуард Аркадьевич, который, судя по всему, подкаблучное свое положение в семейной жизни стремился компенсировать чрезмерной авторитарностью в служебной деятельности.
Владимир Николаевич постепенно отплывал в прошлое, о нем навязчиво напоминал только ворох «документов» для так и ненаписанной книги. В конце концов, Анна Васильевна сложила все обратно в коробку и засунула в глубину стенного шкафа — подальше от глаз.
Так бы все и прошло, как все в этой жизни, только нелепый случай снова напомнил Анне Васильевне о Владимире Николаевиче. И место-то было почти неприличное: дамский туалет в издательстве. Анна Васильевна тихонько сидела в одной из кабинок, когда в помещение впорхнули две молодые сотрудницы, по голосам — младшие редакторы из отдела дамских романов. Анна Васильевна знала обеих: смазливые, шустрые, пока еще незамужние вчерашние провинциалки.
— Ксюхе-то, приятельнице моей, как повезло! — услышала Анна Васильевна захлебывающийся от возбуждения голосок. — Всего без году неделя, как из нашего Мухосранска прикатила, а теперь — на тебе! Госпожа генеральша!
— Шутишь?! — ахнула вторая.
— Вот те крест! Ловко мужика окрутила, хотя способ старый, как мир. Секретарша забеременела от шефа! Даже не смешно.
— А шеф, что, неженатый?
— Еще как женатый… был! Да, ты же у нас недавно, не знаешь. Он хозяин охранного агентства, бабками набит по уши, и у него был серьезный роман с нашей Генеральшей…
— Иди ты!
— Правда, правда, все издательство знало, да они и не скрывались особо. Так его мадам так нашу шефиню нынешнюю, пассию своего супруга, шуганула, что та чуть в Кащенко не угодила. Сама знаешь: интеллигентная москвичка, сроду голоса не повысит. Ксюха рядом с ней дешевка-дешевкой.
— Зато с генеральшей справилась.
— Это точно. Да так, что та даже квартиру разменять согласилась и тихо уползла то ли в Тамбов, то ли в Липецк, короче, на свою историческую родину. Нашла коса на камень… Нет, в провинции кадры все-таки крепче…
Девчонки, пересмеиваясь, убежали по своим делам, а Анна Васильевна осталась буквально окаменевшей. Очнулась только тогда, когда в туалет еще кто-то вошел и дернул дверь кабинки. Но, может, это просто совпадение, мало ли в Москве генералов — шефов охранных агентств? Или…
Вечером, презирая себя за слабость, она позвонила помощнице Владимира Николаевича, которая ей в свое время даже симпатизировала. Уж та-то, безусловно, в курсе. И Наталья Федоровна не обманула ее надежд:
— Да, взяли на работу секретаршей какую-то свиристелку. Ну, может, и хорошенькая — за краской не разглядишь. Ножки, попка и сисечки, как у Мэрилин Монро. Мужики наши специально в приемную заходили, чтобы на нее посмотреть. А она, видать, нацелилась на самый верх. Ну, Владимир Николаевич не святой, сама знаешь. А через два месяца эта красотка ему говорит: так мол и так, я от тебя беременна, об аборте речи быть не может и вообще нужно официально оформить отношения. Он хотел, по-моему, увильнуть, но ребенком она его крепко прижала. Кто-то стукнул генеральше, та примчалась, устроила дикий скандал, до драки дело дошло. Победила, как ты догадываешься, молодость. За месяц она их развела, за второй — квартиру разменяла…
— Он же собирался квартиру жене оставить, — вырвалось у Анны Васильевны.
— Так ему Ксения и позволила! Теперь бывшая генеральша кукует в однокомнатной где-то в Бибирево, а молодые двухкомнатную «сталинку» в центре обживают. Ксения уже в декрете, так что шеф только о будущем ребенке и говорит.
Наталья Федоровна помолчала немного и добавила:
— А ведь он тебя любил, я знаю. Только не умеешь ты за себя постоять. Одно слово — москвичка.
— Я же сильная женщина! — горько усмехнулась Анна Васильевна. — Справлюсь. Новая-то жена, чай, беспомощнее котенка. По замашкам видно. Ну ладно, спасибо за информацию. Не говори шефу, что я звонила, ладно?
Конечно, Наталья Федоровна проговорилась. Потому что через несколько дней позвонил сам Владимир Николаевич и предложил встретиться «на нейтральной территории». Просто посидеть после работы в каком-нибудь кафе. По ее выбору.
Анна Васильевна от предложения была не в восторге, но еще больше ее огорчило то, что она на него согласилась.
— Ты пойми, малыш, — тихо говорил Владимир Николаевич, нервно крутя в руках рюмку с коньяком. — Ну, сглупил, мужик ведь, не бревно. А тут — ребенок. Мне всю жизнь сына хотелось. Ну, хотя бы дочку. Да и сама Ксана еще дитя малое, пропадет она в Москве без надежной поддержки. Она без меня не справится…
— А я? — бесцветным голосом спросила Анна Васильевна. — Я без тебя справлюсь?
— Ты сильная женщина, Анечка. Прости меня, пожалуйста. Так жизнь сложилась…
— Жизнь сама по себе не складывается, — вполголоса заметила Анна Васильевна. — Многое зависит от людей.
— Тоже правильно, — согласился Владимир Николаевич. — Кстати, как там моя книга?
— Что? — не поверила своим ушам Анна Васильевна.
— Ну, книга, для которой я тебе целую кипу документов дал. Неужели ты ничего не сделала? Ну, Анна, это не спортивно, знаешь ли…
— В каком смысле? — все еще ошарашенно спросила та.
— В том, что я очень на эту книгу рассчитывал. Думал, ты ее уже к изданию подготовила, что я вот-вот гонорар получу. А ты, выходит, все свои обязательства — по боку? Раз не спим больше вместе, то и обещания выполнять не нужно?
