— В тебе нет ничего стандартного, — заметил Слейд, быстро целуя Шейлу, и после паузы добавил: — Ну?
— Что — ну? — отозвалась озадаченная Шейла.
— Ты должна ответить на комплимент тем же.
Ему нравится поддразнивать ее, подумал Слейд. Конечно, еще больше ему бы понравилось поцеловать ее нижнюю губу, которую она только что бессознательно и так маняще облизнула. Но мужчина должен довольствоваться тем, что может получить. Когда представится возможность, он наверстает.
— В тебе тоже, — сказала Шейла, натянуто улыбнувшись. Он ничего из нее не вытянет, пока она сама не захочет.
Шейла вздохнула, удивляясь нахлынувшей усталости. Она всегда могла работать больше суток и после этого еще оперировать. Наследие студенческих и ординаторских времен. Однако в данный момент ее сбило бы с ног и перышко.
— Я думаю, мне надо переодеться и полежать, — сказала она Слейду.
Слейд кивнул, уже чувствуя себя как дома.
— Прекрасно. Тебе что-нибудь нужно?
Немного реальности не помешало бы.
Что она делает, играя в семью с человеком, которого едва знает?
Едва знает, но находит потрясающе привлекательным, прошептал своенравный внутренний голосок.
Все происходящее определенно идет вразрез с тем, что она наметила себе в жизни. Она сделала выбор много лет назад. Карьера — вот ее цель. Ее единственная цель после разрушительного первого романа. Она решила сделать самую лучшую врачебную карьеру, какая в ее силах. Обнаружив, что беременна, несмотря на предосторожности, она смогла перестроить свою жизнь и освободить в ней место для ребенка.
Но муж? Это уже слишком. С чего она взяла, что у нее есть хоть один шанс? Ее мать и отец не смогли создать удачный брак, плывя по жизни как два вежливых интеллигентных незнакомца, попавших в одну лодку.
Тут у нее ни одного шанса на удачу!
Шейла затрясла головой слишком решительно.
— Нет, я в полном порядке.
Далеко не в порядке, подумал Слейд, но будет.
— Хорошо, тогда я ухожу. Надо забрать вещи со склада и привезти их сюда.
Он въезжает! Он действительно собирается здесь поселиться! Шейлу охватила паника, горло сжалось.
— Твои вещи? Какие вещи?
— Не мебель, — успокоил ее он. Мебель никогда не имела для него значения. Он привык к тому, что друзья спихивали ему ненужное. Вот телерадиоцентр он считал жизненно важным для работы, когда попадал домой. И его аппаратура была высшего класса. — Я сдаю свою квартиру в поднаем. Кроме того, моя мебель здесь будет неуместна. Я привезу только одежду, книги, фотооборудование.
Остальное можно привезти позже, решил он.
Ее рот как будто заполнился ватой. Слейд въезжает. Он действительно въезжает. Это не сон.
Паника стремительно разрасталась. Шейла чувствовала себя жителем городка у подножия неожиданно проснувшегося вулкана, извергшего лаву через секунду после первой вспышки.
— Купить что-нибудь на обратном пути? — спросил Слейд от двери. — Чтобы отпраздновать наше бракосочетание?
Его губы изогнулись в улыбке, но глаза оставались серьезными.
Шейла вспомнила, что от волнения ничего не ела утром. Желудок как будто сжался, но от голода или реакции на происходящее, трудно было сказать.
Это ошибка, очень большая ошибка, думала она. И все же продолжала надеяться, что не ошибка.
— Самый сладкий кекс, какой сможешь найти. С орехами и изюмом.
Ответ ему понравился.
— Я думал, что пристрастия проявляются до родов, а не после.
Шейла пожала плечами, избегая его взгляда.
— У меня не было времени.
— Вернусь через пару часов с самым сладким кексом.
Слейд наклонился поцеловать ее на прощание, и Шейла в последний момент подставила ему щеку. Он коснулся ее губами и ушел.
Возможно, ему потребуется больше времени, чтобы убедить ее, чем он предполагал.
Слейд обещал вернуться через пару часов, но задерживался, и Шейла обнаружила, что нервничает и следит за часами. Это было внове для нее. Терпение было ее даром.
Ждать возвращения Слейда было все равно что ждать у моря погоды.
Звонок в дверь — звук, которого она ждала последние восемьдесят три минуты, — заставил ее вздрогнуть. Ингрид выглянула из кухни.
— Я сама открою, — сказала ей Шейла.
— Но вы должны быть в постели, — напомнила Ингрид.
Та же мысль, несомненно, пришла в голову Слейду. И ей самой.
— Я лягу. Попозже.
Шейла открыла дверь, когда Слейд зазвонил снова.
Она выглядит счастливой, подумал Слейд. Или успокоенной.
— Скучала по мне?
— Скучала по кексу, — это все, в чем Шейла пока могла признаться. Его руки были заняты вещами. Пакет с кексом болтался на кончиках пальцев, и Шейла взяла его.
Она не показала ему, где спальня.
— Так куда мне все это сгрузить?
«Все это» состояло из охапки рубашек и брюк и двух коробок, наполненных разными мелочами, которые он считал жизненно необходимыми. За исключением маленькой черной книжки, которую он завещал человеку, снимавшему его квартиру.
Шейла тревожно оглядела коробки. Несмотря на все усилия, она не могла представить Слейда здесь, среди изящных фарфоровых статуэток другой эпохи. Он казался слишком грубым по сравнению с ними.
Именно этим он и привлек ее с самого начала, напомнила она себе. Он не принадлежал ее миру.
Но теперь он был здесь, все шесть футов два дюйма.
— Это еще не все?
Он любил жить налегке, с самым необходимым, и подчеркнул это, приподняв коробки.
— Все, кроме фотооборудования. Когда путешествуешь, привыкаешь обходиться самым малым, а когда приходишь в гавань, старые привычки умирают с трудом.
Вот чего она и боялась. Боялась, что в этот поспешный брак вступили два человека, отличающиеся друг от друга, как солнце от фонаря. Себе она отводила роль солнца.
Шейла показала на журнальный столик как временное пристанище его скарба. Пока у нее были более важные дела. Кекс.
— Звучит как лозунг на посудном полотенце, принадлежащем беглецу.
Не пытается ли она вовлечь его в спор? И если да, то почему?
— Иногда я чувствую себя именно так.
Поставив коробки на столик, он обнял ее, предотвращая побег.
— Тогда я действительно бежал. Если бы я знал о ребенке...
Он умолк. Их глаза встретились.
— Что? Если бы ты знал о ребенке, то что?
