Когда она закончила говорить по телефону, Сойер поднялся и положил крохотное создание ей в ладони. Потом спрятал ее руки в своих. Слезы набежали у нее на глаза. У него в горле стоял ком.
— Суперцентр открыт всю ночь. Я возьму список, который надиктовал ветеринар, и куплю все необходимое, — сказал Сойер.
— А я буду присматривать за щенком и за Мэгги. Не могу поверить, что она отказывается от своего малыша.
Он пожал плечами, будто сбрасывая остаток горечи. Взгляд упал на живот Линн. Он не представлял, как можно бросить своего ребенка.
— Это бывает. Дети, щенки. Ты не знаешь… Дело в том, что Бретта мы усыновили. Его мать решила, что не сумеет с ним справиться. Она подбросила мальчика у церкви, когда ему было два года.
— Я не знала, — удивилась Линн. — Он никогда не говорил об этом.
— Ему было почти три, когда он попал к нам. Мы пытались делать для него все, чтобы он не помнил, как когда-то был нежеланным.
— Вы оба были так близки, я бы никогда не догадалась…
— Не было ничего, в чем бы я отказал Бретту. Когда его усыновили, мама просто расцвела от счастья. Она перенесла несколько выкидышей и не могла больше иметь детей. — Он вымыл руки и взял список покупок. — Держи его в тепле. Я скоро вернусь.
Значит, Бретта бросила его мать. Может быть, поэтому он никогда не ласкал ее, не обнимал и никогда не любил?
Непрерывные глухие удары разбудили Линн. Она зарылась поглубже в подушку и попыталась не обращать внимания на назойливые звуки. Но подушка оказалась жесткой. И она лежала не в своей постели. Ноги согнуты, затекли и… Она открыла сонные глаза и обнаружила, что находится не в своей скрипучей кровати.
— Готова подняться наверх? — От спокойного баритона Сойера исчезли остатки сна. Она рывком села на софе. Оказывается, она заснула, прижавшись к груди Сойера. Он поддерживал ее за плечи, а щенок спал у нее на коленях. Тусклый свет из холла проникал в темноту.
— Прости. Я не хотела обременять тебя. — Она спрятала свое смущение, ощупывая теплое тельце щенка и поудобнее укладывая бутылку с горячей водой, завернутую в полотенце. Она вспомнила, как Сойер передал ей малыша. А до этого покормил его и помассировал его животик с такой нежностью, что у нее растаяло сердце. Это последнее, что она помнила.
— Ты не обременяла меня. Ты пойдешь спать?
— Нет, я бы хотела остаться со щенком. — Она облизала пересохшие губы. — Ветеринар сказал, что первые двадцать четыре часа — критическое время. Который теперь час?
— Почти шесть. — Он заправил выбившуюся прядь ей за ухо. От нежного прикосновения его пальцев она вздрогнула. — Линн, ты устала. Иди в постель. Я сам присмотрю за малышом.
Сегодня ночью Сойер взвалил на себя заботу о несчастном создании. Хотя ему явно было не по себе, когда собака рожала, он не колеблясь взялся за дело. Ведь щенок нуждался в помощи. Будет ли он таким же бесстрашным и решительным с их ребенком?
Их ребенком? Сердце замерло. До нынешней ночи Линн считала, что малыш, которого она носит, — ее, и только ее. Конечно, она думала о Сойере как о возможном отце, который всегда где-то рядом. Некое смутное видение. Но она не позволяла себе видеть в нем родителя ее ребенка. Права ли она, что отказалась создать с ним настоящую семью? Сумеют ли она и Сойер воссоздать атмосферу семьи, в которой он вырос? И если да, то сумеет ли она уберечь свое сердце от обид?
Он взял у нее спящего щенка и положил его в коробку. У нее смягчилось сердце: как осторожно он обращался с беспомощным созданием.
— Он очаровательный.
— Да, он борец, настоящий солдат. — Гордость в его голосе вызвала у нее улыбку.
— Солдат. Так мы его и назовем. — Она коснулась руки Сойера. — Он бы не выжил, если бы не ты.
Он пожал плечами, а она засмеялась.
— Не хочешь быть героем? Но ты уже герой. — Она приблизилась и поцеловала его в щеку.
Он резко втянул воздух и обхватил рукой ее плечи, не позволяя ей отойти. Их взгляды встретились. Огонь в его глазах не оставлял сомнений в том, что он хочет ее с неистовой силой. Если бы он поцеловал ее и заставил снова почувствовать, что она женщина — желанная, соблазнительная!
Сойер наклонился к ней.
— Линн, скажи мне, ты хочешь этого? — охрипшим голосом прошептал он.
Она не могла говорить, а только прижалась губами к его рту и смежила веки.
Он со стоном запустил пальцы в ее волосы на затылке. Дрожь пробежала у нее по позвоночнику. Он еще теснее прижался губами к ее рту, жар его языка разомкнул губы. От желания она почти теряла сознание. Он ласкал языком ее рот, дразнил, искушал, подталкивая к взаимности. И тогда она осмелилась поцеловать его в ответ.
Он снова уложил ее на софу, сам распростерся рядом. Их голые ноги переплелись. Напряжение внизу живота нарастало. Она обняла его шею, изгибала спину, прижимаясь к нему в попытке заполнить мучительную пустоту. Он все с большей жадностью покрывал ее голодными поцелуями.
Обхватив ее грудь, он подушечкой большого пальца ласкал чувствительную вершину. А она думала, что вот сейчас сгорит без остатка. Прикосновения Сойера, невероятно нежные, вызывали в ней мучительное нетерпение. Она старалась прижаться к его ладоням и ласкала губами его горло. Его запах будоражил ее чувства.
Сойер захватил подол рубашки в кулак и поднял ткань, обнажая ее тело. Даже при тусклом свете, проникавшем из холла, Линн испытывала смущение и подняла руки, чтобы закрыться.
— Ты такая красивая. — Хриплые слова остановили ее.
Она почти поверила ему. Почти. Ведь в течение четырех лет Бретт твердил ей, что у нее маленькая грудь, которая не может зажечь настоящего мужчину.
— Линн, посмотри на меня. На этот раз не пожалеешь?
Значит ли это, что он все еще хочет ее? Ее? С маленькой грудью и не столь пухлыми губами? От желания у него расширились зрачки, раздувались ноздри. Глаза вспыхнули, нервно перекатывались желваки. Он выглядел как человек, который балансирует на краю, боится потерять самоконтроль. Его трясет, от силы, которую он пытается сдержать. И это все из-за нее?
Линн подняла руку и провела пальцами по его колючему подбородку.
— Не пожалеешь?
Он встал, снял рубашку, но не мог оторвать глаз от Линн. Влажные губы воспалены. В голубых глазах жгучий голод. Груди твердые и круглые, с тугими розовыми сосками. Идеального размера. Как раз чтобы заполнить его руки и не оставить пустоты. Сквозь молочную кожу просвечивали синие жилки. Он не мог дождаться, когда он проследит языком их путь.
Он опустился на софу рядом с ней и боролся с демонами, осаждавшими его. Они подталкивали Сойера довести их обоих до безумия как можно быстрее. Ведь медленно он может сделать это в следующий раз.
