— И счел. Но на этот раз все будет по-другому. Теперь вы работаете на меня.
— А, ну да, это, разумеется, все кардинально меняет, — саркастически заметила девушка и откинулась на спинку сиденья. Вот это машина! Какой плавный ход, какая скорость! Даже сиденья такие мягкие-мягкие.
— Разумеется, меняет, — словно не уловив иронии, подтвердил Альваро.
И самое смешное, что так оно и было!
Задумавшись, Аманда вдруг поймала себя на том, что как зачарованная смотрит на руки молодого человека, лежащие на руле машины — одновременно мягко и властно. Интересно, а он во всем таков? Так же — властно и мягко — касается любимой женщины? Вот бы… Ой-ой-ой! О чем это она?
Чтобы отвлечься от глупых мыслей, Аманда наклонилась к окну. Куда это они едут? Вокруг мелькали уже знакомые пригороды, однако Альваро явно ехал кругом, чтобы избежать новых нежелательных встреч — на случай, если еще какая-нибудь программа вышлет своих репортеров в усадьбу мадемуазель Лолливаль. При этом он не останавливался, даже не притормаживал, чтобы свериться с картой. Когда же он успел так хорошо изучить окрестности Бейзингстока?
Не выдержав, девушка задала ему этот вопрос.
— У меня врожденное чувство направления и умение ориентироваться на местности, — ответил он.
За всю дорогу Альваро остановился только раз, у бензозаправки, да и то ненадолго. Со своего места Аманда видела, как он разговаривает по телефону в ближайшей телефонной будке. Впрочем, разговор продолжался буквально пару минут, и молодой человек снова вернулся в машину. Аманду посвящать в суть своих переговоров он, разумеется, не стал. Но почему-то она не удивилась, когда Альваро остановился перед особняком, в котором она уже побывала вчера вечером.
Конечно, ему бы более пристало поселиться в самом дорогом и престижном отеле города, но остаться там незамеченным им вряд ли удалось бы. К тому же всем известно, что обслуга в таких отелях иной раз не прочь за определенное вознаграждение поделиться сведениями о знаменитых постояльцах с заинтересованными лицами.
— Чего-то подобного я и ожидала, — заметила Аманда. — И чувствую себя в вашем обществе не законопослушной гражданкой, а злоумышленницей, прячущейся от властей.
Альваро усмехнулся.
— У членов нашей семьи есть пунктик: нелюбовь к средствам массовой информации. Вы просто не представляете, как надоедает, когда за тобой постоянно кто-то следует с камерой в руках и пытается из самого незначительного твоего слова или жеста выудить Бог весть что. Мы не из тех, кому нравится каждое утро любоваться своими фотографиями в газетах.
— Боюсь, что завтра вам это удовольствие будет обеспечено, — заметила Аманда. — А что дальше? Так и будем тут прятаться?
— Слово «прятаться» мне не очень нравится, — поморщился Альваро. — Лучше скажем — «избегать». Да, мы будем впредь избегать любых охотников за сенсациями.
Он еще несколько мгновений помолчал, глядя на девушку угольно-черными глазами. А она тем временем гадала, что выражает этот взгляд и нет ли в нем хоть капельки личного интереса, интереса к ней.
Аманда еще не успела прийти ни к какому определенному выводу, а Альваро уже вылез из машины и прихватил с собой сумку девушки. Она двинулась следом за ним, но вдруг остановилась, пораженная новой мыслью.
— Погодите! Не могу же я поселиться в одном доме с вами!
По лицу Альваро пробежала легкая тень. Но чего? Раздражения? Досады?
— Почему не можете?
Она даже растерялась. То есть как это почему? Неужели он не понимает?
— Ну… это не совсем прилично…
— Ах вот оно что. — Лицо Альваро прояснилось. — Не беспокойтесь. Мой камердинер Пабло обеспечит соблюдение всех необходимых приличий. К тому же в доме, как вы понимаете, комнат достаточно, так что даже самому ревностному блюстителю нравственности будет решительно не к чему придраться.
И все-таки девушка колебалась. Альваро нахмурился.
— Ну полно, Аманда. Сколько можно? Уверяю вас, что не имею в отношении вас никаких бесчестных намерений. Мне просто необходимо знать, что ни один борзописец до нас не доберется. Если вся эта история выйдет наружу, вы же первая и пожалеете, уж поверьте мне. Наши имена месяц, а то и дольше не сойдут с первых страниц газет.
Аманда покачала головой. Что-то тут не сходилось — вот только что? В его изложении все это звучало так разумно и оправданно, что возражать было как-то даже неудобно.
— Ну ладно, — согласилась она, мысленно давая себе зарок держаться начеку. — Только учтите: без всяких там штучек.
— Разумеется, — со всей серьезностью, на которую был сейчас способен, заверил Альваро. — Уж Пабло за мной присмотрит.
— Теперь я совершенно спокойна.
Аманда лишь наполовину шутила. Не то чтобы она и в самом деле подозревала Альваро в каких-то злодейских замыслах на ее счет, но ведь он как-никак испанец. А все в Англии знают о коварстве испанцев. Многовековая история войн и соперничества двух наций привела к тому, что любой англичанин усвоил простую истину: испанец — не тот, кем кажется. Хотя, вынуждена была признать честная Аманда, в данном случае поговорка скорее применима к ней, англичанке до мозга костей.
Это у Альваро есть все причины затаить на нее злобу: она обошлась с ним не совсем красиво. Однако внутренний голос подсказывал: этот человек не опустится до дешевой мести. А провести с ним под одной крышей еще день — а повезет, так и не один — ой как заманчиво!..
Теперь при свете дня особняк уже не казался Аманде невзрачным. Да, он был неприметен за высокой живой изгородью и в тени густых деревьев, росших вокруг, но его отличали строгие пропорции и красиво прорисованные детали фасада. Накануне вечером она имела возможность хорошенько рассмотреть только впечатляющее убранство гостиной. Сейчас поняла, что и остальные помещения не уступают ей.
Еще совсем недавно, очутившись в подобном интерьере, она бы замерла от восторга и почувствовала себя замарашкой в дворцовых покоях, не зная, куда ступить, можно ли сесть на обитый бархатом резной стул. А сейчас чувствовала себя здесь как рыба в воде. Хорошо еще, что ей хватит ума не тосковать по всей этой роскоши, вернувшись к привычной жизни.
Навстречу им в обшитый дубовыми панелями холл вышел, а точнее, выкатился камердинер Альваро, Пабло. Невысокий, плотный, чуть суетливый, он ничуть не походил на классический образ верного слуги, уже нарисованный пылким воображением девушки. По ее мнению, тому надлежало быть высоким и сухопарым, с длинной лошадиной физиономией. Однако во взгляде, брошенном на гостью Пабло, читалось столько старомодного снобизма, что хватило бы на добрый десяток воображаемых ею «сухарей».
