Дебра опустила глаза. Ну что она могла ему ответить? Столь откровенное признание привело ее в смятение. Но меньше всего ей хотелось, чтобы он что-нибудь заподозрил, и, скинув ноги с пуфика, она сказала:
— Пожалуй, я пойду к себе, если вы не возражаете. Мне бы хотелось принять душ перед ужином, и у меня есть кое-какие дела…
— Подожди! — Энтони повернулся к ней, схватил за руку и смотрел на нее одновременно с интересом и мольбой. — Будет лучше, если ты узнаешь все от меня, а не соберешь по крохам от миссис Уинсли… — Он помолчал. — Ты поняла, на что она намекала?
Дебра затрясла головой.
— Уверяю вас, меня это не касается… — начала было она, но он оборвал ее.
— Позволь мне судить об этом. — Он мрачно усмехнулся. — Кстати сказать, неужели тебе совсем неинтересно, кто пытался тебя соблазнить.
Дебра потупилась и спросила:
— Значит, ваша мать была цыганка?
— Да, цыганка.
— Она умерла?
— Умерла. — Он помолчал. — На болоте. Говорят, от переохлаждения. Она тогда сбежала от моего отца.
Несмотря на его ровный, бесстрастный тон, Дебра почувствовала, что он кипит от гнева. В голове заметались вопросы, но она понимала, что не имеет права задавать их. На ум приходили пустые слова сочувствия, но она не произнесла их вслух. Ведь он рассказал ей об этом совсем не потому, что нуждается в ее сочувствии. Дебра украдкой покосилась на Энтони.
— Теперь понимаешь, почему я так разозлился, когда узнал, что ты ушла бродить по болотам? — тихо спросил он и стиснул ее запястье. — Хотя у нас с тобой совсем другие отношения… Знаешь, а ведь моя мать не захотела выйти замуж за отца.
Дебра удивленно вскинула брови.
— Как это? Но ведь вы сами говорили, что она жила здесь…
— Жила. Но не по своей воле, поверь мне. Когда ее отец узнал, что она ждет ребенка, он выставил ее из дому. Куда ей было деваться? Вот она и обратилась за помощью к моему отцу… Он снял домик в рыбацком поселке, и она жила там, пока я не родился. Пока была жива Анна, отец содержал нас, ну а потом перевез в Кингз-Милл.
— Понятно. — Дебра задумчиво прикусила нижнюю губу. — А что было потом, когда она умерла?
Энтони нахмурился.
— Потом большую часть времени я проводил по разным пансионам и интернатам, а дома бывал только по праздникам и на каникулах. А когда мне исполнилось восемнадцать, отец и вовсе спровадил меня в Испанию. Но это я тебе уже рассказывал.
— А Генри?
Он вдруг заметил, что сжимает ей руку, ослабил пальцы, и она выдернула ее и принялась растирать онемевшее запястье.
— Генри? — Он вздохнул. — Представь, а ведь мы с Генри были очень близки. Не в пример распрям, бытующим между единокровными братьями в мыльных сериалах, у нас с ним были превосходные отношения. А когда меня отправили в Испанию, он переживал не меньше, чем я.
— А он был намного старше? — робко вставила Дебра.
— На пять лет. Но в чем-то я всегда ощущал себя взрослее. Видно, дело в моих цыганских корнях. Хотя у меня в крови много чего намешано: на четверть я испанец, на четверть кельт и наполовину цыган. Ничего себе гремучая смесь? Многовато для младенца!
Дебра почувствовала, как щеки заливает румянец. Казалось, Энтони читает ее мысли, весьма опасные мысли…
— Ну я пойду к себе? — полуспросила она, заметив, что в его взгляде сквозит раздражение.
— Дебра, и это все, что ты можешь мне сказать? Значит, я рассказывал зря? — Рот сжался в упрямую, жесткую линию. — Интересно, что бы ты сказала по поводу моей родословной, если бы думала, что можешь от меня забеременеть?
— Странный вопрос! — прерывисто дыша, пробормотала она. — Это… это маловероятно. То есть…
— Что же тут странного? Дело житейское! С любой женщиной может случиться…
Дебра смущенно молчала.
— Считай, что вопрос чисто гипотетический.
— Гипотетический? — Она подняла на него глаза. — Ничего страшного в вашей родословной я не нахожу…
— Приятно слышать. — Казалось, его глаза ощупывали все тайные извилины ее души. — Знаешь, Дебра, я бы никогда не бросил своего ребенка.
— Как это сделал ваш отец? — невольно вырвалось у нее. — Но ведь он… он содержал вас и оплатил ваше образование.
— По-твоему, этого достаточно? — Энтони криво усмехнулся. — Интересно получается… Значит, по-твоему, главное — накормить, одеть и обуть? И все?
Дебра отвела глаза.
— Не понимаю, что вы хотите сказать…
— А чего тут непонятного? Как говорится, не хлебом единым жив человек.
— Согласна. А еще говорят, не суди ближнего. — Дебра с вызовом встретила его взгляд. — Ваш отец дал вам образование, а это не так уж мало.
— А как же быть с чувствами ребенка? С его потребностью быть кому-то нужным? — кипятился Энтони. — Впрочем, тебе этого не понять. Ведь ты в моей шкуре не была!
— Хотите сказать, что в этом вопросе я не имею права голоса?
— Нет! Не в этом дело! — Он придвинулся к ней вплотную и, взяв за подбородок, приподнял так, чтобы она смотрела ему в глаза. — Я хочу сказать, Дебра, что, если бы ты забеременела, я бы на тебе женился. Не допущу, чтобы мой ребенок рос без отца! Понятно?
Дебра упрямо мотнула головой.
— Вы чересчур самоуверенны. — Голос у нее дрогнул. Она облизнула пересохшие губы. — А вдруг ваша избранница откажется выйти за вас замуж? В наше время женщины нередко воспитывают детей без отца.
— Со мной этот номер не пройдет.
— Неужели? И что же вы сделаете?
— Заставлю, — коротко и веско бросил он. — Так или иначе.
И Дебра не сомневалась — так и будет.
Окна кабинета Генри Брауна выходили на океан. За запущенным садом в обрамлении скал виднелся вспененный прибоем океан и пустынное побережье, которое с приходом весны и появлением первой робкой зелени уже не казалось таким безжизненным.
Дебра сидела за письменным столом, где Генри, наверное, занимался хозяйственными делами, и смотрела в окно, тщетно ожидая прихода вдохновения. Вот уже пять дней на столе лежала папка с набросками, а прямо перед ней томился в ожидании чистый лист бумаги. Девственно чистый!.. Дебра усмехнулась нарочитости метафоры.
За эти дни работа ничуть не продвинулась. В голове не возникло ни одной стоящей идеи, и Дебра постоянно ловила себя на том, что никак не может — а может, не хочет? — сосредоточиться. Любой звук, умноженный ее взвинченным состоянием, заставлял оборачиваться и с тоской смотреть на закрытую дверь «одиночной камеры», в которую она сама себя добровольно заточила.
Она давно уже оставила надежду закончить на этой неделе иллюстрации к энциклопедии, да и про комиксы тоже лучше забыть… Остается лишь надеяться, что Энтони не догадывается о ее желании постоянно быть с ним.
