На лице Жизель появилась гримаса отвращения.
— Какая несправедливость, что счастливое супружество по обоюдному согласию так сильно зависит от наличия денег! — не удержалась она от едкого замечания.
— Без них довольно трудно жить.
Девушка с любопытством посмотрела на него.
— Странно. Вы говорите так, будто судите по собственному опыту, однако, насколько мне известно, ваша семья очень богата.
Майлс снова устремил взгляд вперед, на дорогу.
— Да, мой отец богат, а братья ни в чем не испытывают недостатка. Что же до меня, то тут дела обстоят несколько иначе. Отец подарил мне имение, но поставил условие, что наличные деньги я должен черпать из других источников.
Его серьезный, не лишенный горечи тон тронул сердце девушки. Однако даже в этот момент разум предостерегал ее от опасности. Нельзя, ни в коем случае нельзя поддаваться обаянию Бакстона, иначе ей придется смириться со свадьбой, и тогда она неминуемо утратит свою свободу.
— Из других источников? Таких, как хорошее приданое, например? — ехидно предположила Жизель.
Майлс повернул к ней голову и твердым голосом ответил:
— Да.
— Что ж, после бракосочетания — если таковое состоится — вы получите мои деньги, а я их тут же потеряю, так никогда и не воспользовавшись ими. Сейчас мое состояние контролирует дядя, а потом оно перейдет к моему мужу.
— А вы, конечно, считаете, что будущий супруг не будет прислушиваться к вашему мнению относительно того, как его тратить?
— Полагаю, вы намекаете на то, что намерены предоставить мне такую возможность?
— Именно так, — подтвердил Майлс, и Жизель не услышала в его голосе притворства.
— И все же находите, что дядя поступил… нелепо, разрешив мне право выбора?
— Это другое дело.
— Я так не думаю, — холодно парировала девушка. — Кроме того, я прекрасно знаю, что´ произойдет в дальнейшем. Сейчас вы щедры и галантны, но после свадьбы станете совершенно другим человеком. Муж моей подруги Сесилии давал ей самые торжественные клятвы. Она писала мне восторженные письма о том, насколько добр и благороден ее жених. О Господи! Как я радовалась за нее, как надеялась, что она будет счастлива!
— Надо ли понимать, что подруга ваша несчастна? — вставил Майлс, когда Жизель умолкла, чтобы перевести дыхание.
— Конечно! Иначе и быть не может. С того дня, как Сесилия вышла замуж, она не дает о себе знать. Ни разу не навестила меня, как я ни звала ее к себе. Я уверена, что муж велит ей сидеть дома. Она непременно приехала бы, ведь мы с нею были как сестры!
— Согласен, есть множество мужчин, которые до свадьбы говорят одно, а после — другое, но я не из их числа, — медленно проговорил Майлс. — Обещаю, что после нашего бракосочетания вы сохраните свободу — в разумных пределах, разумеется.
Жизель вопросительно подняла бровь.
— И пределы эти, полагаю, определять станете вы.
— Естественно. Кто же еще?
В ответ она лишь гневно поджала губы. Слова Бакстона подтвердили ее опасения: он ведет себя почтительно, но только до тех пор, пока священник не соединит их брачными узами. Едва она станет его законной супругой, как окажется запертой от всего мира. А сэр Майлс настолько красив, что, без сомнения, заведет себе любовниц. Нет! Она ни за что не выйдет замуж — ни за Бакстона, ни за кого-либо другого!
— Не желаете ли пустить вашу кобылу в галоп и посмотреть, на что она способна? — прервал ее размышления Майлс.
— Нет, — раздраженно отрезала Жизель. Сейчас она хотела одного — как можно скорее вернуться в замок.
Внезапно рыцарь протянул руку и сильно хлопнул кобылу по крупу. Животное всхрапнуло и сорвалось в галоп, но не дальше по дороге, а, свернув, помчалось в чистое поле, за которым плотной стеной темнел лес. Жизель изо всех сил вцепилась в поводья.
— Что-то напугало лошадь леди Жизель! — крикнул Майлс остальным всадникам, которые настолько увлеклись беззаботной беседой, что не заметили его выходки. — Я ее догоню!
Пришпорив вороного жеребца, Майлс пустился вслед за стремительно удалявшейся Жизель. Будь что будет! — думал он. Надо наконец выяснить отношения. И к чертям уговор о двенадцати рождественских днях!
Каким-то непостижимым образом Жизель удалось придержать кобылу, и та сперва сбавила ход, а потом и вовсе остановилась. Жизель соскользнула на покрытую снегом землю и, прижав руки к груди, тяжело перевела дыхание. Какое счастье, что все обошлось! Ведь на такой скорости она могла наткнуться на сук или вообще вылететь из седла.
Через минуту появился сэр Майлс. На полном скаку он осадил своего коня и спешился.
— Зачем вы это сделали? — вскричала Жизель; щеки ее пылали от возмущения. — Я же могла убиться насмерть!
— Мне казалось, вы отличная наездница.
— Никакие навыки не пришли бы мне на помощь, если бы на пути попался толстый дуб!
Бакстон накинул поводья гнедого на голые ветки ближайшего куста и подошел к девушке.
— Приношу свои извинения, миледи, я не подумал. Единственным прощением мне может служить непреодолимое желание остаться с вами наедине.
Жизель судорожно сглотнула комок, застрявший в горле от его слов. Они действительно совсем одни в этом лесу — только он и она!
— Надо догнать остальных, — выдохнула Жизель, пятясь к своей кобыле. Однако Бакстон, заметив маневр, подошел вплотную и положил руку на ее запястье.
— Обязательно догоним, только не сейчас, — спокойно сказал он. — Я хочу поговорить с вами так, чтобы никто нам не помешал.
— Для этого вовсе не нужно было рисковать моей жизнью, — сердито отозвалась Жизель, ощущая страшное неудобство от его близости.
— Я правда не думал, что вы могли пострадать.
— Хорошо, сэр Майлс, оставим это. Так что же настолько серьезное вы намерены сказать мне, чего не должны услышать чужие уши?
— Я намерен сказать, что всерьез хочу жениться на вас.
— Тоже мне новость! Об этом вы говорили и в солярии моего дяди. Если не ошибаюсь, тогда же вы утверждали, что заставите меня полюбить вас. Страстно полюбить, — подчеркнула она.
На чело Майлса набежала туча, глаза его потемнели. Он с беспокойством вгляделся в лицо Жизель.
— Безусловно, я совершил ошибку, я…
— Да, совершили! — с вызовом прервала она его. — И постоянно совершаете. Вы вмешиваетесь в мои дела, преследуете меня на каждом шагу как тень, уверяете, что я в вас непременно влюблюсь, — и после всего этого удивляетесь, почему еще не видите меня у своих ног.
Майлс еще больше нахмурился.
— Но я ведь не единожды извинился за свое поведение…
