— Мальчик! — прокричал Чарлз. Вздохнув с облегчением и восторгом, она откинулась на подушки.
— Ты меня слышишь? — Чарлза было слышно, наверное, на другом конце света. — Семь фунтов и тринадцать унций. Двадцать один дюйм. Блондин. И глаза Энни. Клянусь всем святым, Джулия, у него глаза фиалкового цвета!
Джулия улыбнулась, а затем мягко рассмеялась.
— Девочки будут виснуть на нем.
Ответный смех Чарлза был подозрительно похож на рыдание.
— Всему свое время, — ответил он. — Сначала ему надо немного подрасти.
— Совсем немного. Я приеду присоединить мой голос к восторженному хору. Как Энни?
— Хорошо. — Чарлз вздохнул с облегчением. — Замечательно. Господи, я чуть не умер, даже просто присутствуя при этом. А она даже ни разу не зажмурилась. Притворялась, будто роды — это что-то вроде пикника.
Джулия продолжала улыбаться, выслушивая восторженного мужа и гордого отца. Вряд ли Энни роды показались пикником. Просто она не хотела волновать мужа, который безумно ее любит.
Джулия никогда не видела человека несчастнее, чем Чарлз, когда в прошлом году Энни собралась в Бристоль, чтобы, как он полагал, выйти замуж за Дейва. Он был просто убит.
— Они прекрасны оба, — говорил он Джулии сейчас. — И Энни, и малыш.
— Знаю. — Джулия была уверена в этом. — Мои поздравления, Чарли.
Она положила трубку, затем подтянула к себе еще одну подушку и, засунув ее под одеяло, крепко прижала к животу, в котором сразу появилось приятное ощущение тепла и защищенности. У других женщин для этого есть объятия мужа. Джулия сморгнула непрошеную влагу с ресниц. Это просто от радости за Чарли, Энни и их новорожденного сына. Эти слезы не имеют никакого отношения к ее жизни. Ей вполне хватит и подушки. Другим же одиноким матерям хватает.
— У нас все будет замечательно, — прошептала она, обращаясь к своему ребенку. — Мы ведь с тобой семья. Значит, справимся. Слышишь?
Джулия просунула руку под подушку, ласково погладила живот… и почувствовала шевеление под пальцами. Она крепко прижала пальцы к животу и снова почувствовала это.
— Боже мой!
Сев прямо, Джулия отбросила одеяло и посмотрела на свой живот. Затем обхватила его ладонями и замерла в ожидании.
И это случилось снова! Словно бабочка забила крыльями у нее внутри. Джулия рассмеялась. И почувствовала себя лучше. Она стала счастливее. Сильнее. Она больше не была одинока в этом мире. Они действительно были семьей. Хотя внешне ничего не изменилось, все внезапно стало другим.
Вот опять. Здесь. Нет, здесь. Какой же он шустрый!
Наполовину смеясь, наполовину рыдая, она прижала к себе подушку и прошептала: — Ах, Пол! Ты не знаешь, чего лишился.
Днем она поехала в больницу. Ей не терпелось взглянуть на нового человечка — на Питера Чарлза Осборна. На все его семь фунтов и тринадцать унций и двадцать один дюйм.
Он спал в кроватке в палате Энни, посасывая крохотный кулачок. Под пристальным взглядом счастливых родителей Джулия склонилась над ним. Она не могла судить о цвете его глаз, но у новорожденного были светлые волосы матери и нос отца. Прелестный младенец взял от них самое лучшее.
— Он просто чудо, — мягко сказала Джулия.
— Чарли уже отснял полдюжины пленок, — со смехом сообщила Энни.
— Зачем же нужен фотоаппарат, если его не использовать? — рассудительно заметил Чарлз.
Он подмигнул Джулии, а затем посмотрел на жену с любовью и нежностью.
Джулия подумала, что Пол, возможно, испытывал когда-то подобные чувства к другой женщине, но, увы, не к ней. Ее горло окал спазм, и она с трудом сглотнула. Сейчас не время тешить себя несбыточными мечтами, осадила себя Джулия. Сейчас нужно разделить радость с Чарли и Энни.
В эту минуту Питер открыл глазки, заморгал и зевнул, не вынимая кулачка изо рта. И Джулия увидела, что его глазки действительно темно-фиалкового цвета.
— Ух ты!
— Потрясающе, правда? — весело подхватила Энни, в то время как Питер беспокойно заворочался в кроватке — очевидно, в ожидании очередного кормления. — Принеси мне его, пожалуйста.
— Я? — испуганно посмотрела на нее Джулия.
— Не хочешь? Я просто подумала, что тебе будет полезно, если ты начнешь постепенно привыкать к младенцам, — заговорщически подмигнула она подруге. — Тебе ведь тоже недолго осталось.
— О, действительно.
Джулия неуверенно взяла малыша на руки. Он был таким… крохотным. Таким хрупким. Таким беспомощным. На мгновение ее охватила паника. Как же она будет управляться со своим?
Она прикоснулась к его ладошке, и крохотная ручка инстинктивно вцепилась в ее палец. Хватка была на удивление крепкой. Питер захныкал и недовольно засопел.
— Потерпи минуту, крошка, — попросила его Джулия и передала матери.
Питер мгновенно нашел грудь и принялся сосредоточенно сосать. Джулия почувствовала, как отвечает на это ее собственное тело, словно между двумя младенцами — рожденным и нерожденным — и ею, будущей матерью, существует невидимая связь. Это было странное чувство. Какое-то первобытное. Дивясь ему, она снова почувствовала шевеление в животе. На ее тихий удивленный возглас обернулись Чарлз и Энни.
— Что, уже пинается? — спросила Энни и любящим взглядом посмотрела на сына. — Этот тоже дрался отчаянно.
— Ну, не совсем пинается, — проговорила Джулия. — Скорее, гладит.
— Я был изумлен, когда впервые почувствовал, как шевелится Питер, — усмехнулся Чарлз, задумчиво качая головой. — Я тогда впервые понял, что он настоящий.
— Это касалось только тебя. Не ты же рос как на дрожжах и еженедельно менял одежду, — напомнила ему жена.
Джулия побыла с ними еще несколько минут, а затем сказала, что врач ждет ее на ежемесячный осмотр.
— Значит, узнаешь какие-нибудь новости о своем шустрике, — сказал Чарлз.
Когда Джулия выходила, они по-прежнему улыбались друг другу, своему ребенку, всему миру.
Никогда Пол так не радовался делу, как теперь. Наконец-то он мог отвлечься от своих мыслей! Его ничуть не расстроило, что телефонный звонок поднял его посреди ночи и пришлось немедленно отправиться из Цюриха в Индокитай. Это было то, что нужно.
Едва оказавшись на месте, Пол тут же сосредоточился на своих действиях, которые требовали всех умений, всех сил, всей осторожности. Но иногда ему все же приходилось спать. А вот сновидения он контролировать не мог. Тогда-то Джулия снова настигала его.
Это приводило его в негодование, делало резким и раздражительным. Он хотел забыть ее! Ему необходимо было забыть! Беда заключалась в том, что он не мог этого сделать.
Это потому, что она все еще не устроена, говорил себе Пол. Если бы он знал, что о ней заботятся, вздохнул бы свободнее. Если бы не сомневался, что Сесил Как-Его-Там будет хорошим мужем и отцом, он бы успокоился. Значит, необходимо это выяснить.
