— Просто скажи, как ты его завел? Ты мне изменил? Спал с другой? Нагулял от любовницы, она отказалась от ребенка, и ты решил прикрыться каким-то правом на отцовство?! Так?!
— Хочешь обвинить меня в измене? Забавно, малыш, что ты первым делом об измене подумала, но не о других способах зачатия. Рыльце в пушку! О других по себе судишь?
Слава смотрит на меня с обжигающей ревностью.
— Мне все рассказали. У тебя интрижка с другим мужчиной. Даже доказательства имеются! — достает телефон.
Он все перевернет с ног на голову, разговор бесполезен.
Пульс частит в ушах, шумит слишком сильно. Жар возрастает тысячекратно за доли секунды. Я решаю уйти, прохожу на выход, дверь раскачивается из стороны в сторону, а потом вдруг подо мной тает пол.
Сознание меркнет на миг. Когда я снова прихожу в себя, передо мной раскачивается обескровленное лицо мужа, полное беспокойства. Он держит меня за руку и о чем-то говорит с врачом.
— У тебя давление упало. Сейчас поднимем… — обещает Слава. — Тебе сделают укол, все будет хорошо!
— Нет! Стойте… Мне нельзя, нельзя делать уколы. Я беременна! — произношу из последних сил.
Глава 13
После моих слов на лице мужа, так горячо любимого мной, прорезается шок и недоверчивая улыбка.
— Милана, все будет хорошо, все будет хорошо! Ты, наверное, головой ударилась!
Муж гладит меня по руке и смотрит с жалостью, как будто я умом тронулась. Честно говоря, это даже пугает! Поэтому я выворачиваю руку из хватки медика.
— Слва. Я не шучу. Я беременна. Беременна, понимаешь?! По-настоящему! По этому поводу и был устроен ужин, который ты испортил… — бормочу еле связно.
Муж отшатывается.
Его лицо искажается, губы кривятся, открываются. Из его рта вылетают слова какие-то, но я их уже точно не слышу.
Меня накрывает плотной, почти ватной пеленой.
Глухо и темно становится.
Я боюсь лишь того, что мне вколют что-то, что может навредить малышу! Я его так ждала, так хотела…
***
Приборы тихонечко попискивают. В воздухе витает запах больницы, но на него накладывается легкий аромат роз. Я с трудом разлепила глаза, поворачиваю голову направо: там на тумбе стоит большой, помпезный букет роз и корзина с фруктами. Яркие апельсины, сочные желтые лимоны, зеленые и красные яблоки. Все такое красивое, блестящее, краски кричащие, как будто бутафорские.
Я в больнице.
Обстановка незнакома, но черт их разберет, эти больницы. Они все на одно лицо. Отличаются только состоянием палат и приборами. Судя по всему, я нахожусь в хорошей клинике, потому что лежу в палате совершенно одна. На окне — приятные, светло-голубые вертикальные жалюзи. Я приглядываюсь, узнавая пейзаж за окном, мысленно перебираю варианты известных мне клиник. В этой я точно не была, на ум ничего такого не приходит.
Пытаюсь прийти в себя.
Так хочется узнать, сколько времени прошло с момента, как мне стало дурно.
Как минимум, прошло половина суток. Может быть, даже больше. Я чувствую, что выспалась, но легкая слабость присутствует. Может быть, это от беременности? Я начала чувствовать легкую тошноту, слабость после пробуждения. Вчера мне захотелось засахаренных лимонов. Это волнующие признаки!
Во рту пересохло. Но я без труда дотягиваюсь до стакана воды с высокой трубочкой. Стакан стоит на высокой тумбе, взять его не составляет труда. После нескольких глотков воды чувствую себя намного лучше.
Даже пробую встать с кровати.
Голова немного кружится, зрение такое, словно все плавает в тумане.
Но я слышу голос мужа.
Вернее, его отголоски.
Они исходят из коридора.
Добравшись до двери, я делаю паузу, потом тихонечко открываю дверь и вижу…
Муж сидит на диване.
Рубашка на Славе надета вчерашняя и сильно измята, он уперся локтями в колени и держит руки у лица.
— Не знаю, чему верить, — с горечью произносит он.
На его плечи опускается женская рука, поглаживая:
— Все наладится, Слава. Все будет хорошо! — успокаивает его женский голос.
Как-то тесно они сидят. Близко слишком.
Ее темные волосы касаются его головы. Губы почти у уха.
Я не должна ревновать. Но это касание ее пальцев к широким плечам мужа кажется мне интимным, чересчур близким…
Я застываю в шоке. Возмущение клокочет в горле.
И этот человек обвинял меня в каких-то интрижках?
Сам же в больнице почти открыто обжимается с другой.
Нет, если так подумать, то со стороны выглядит, будто это другая женщина его обнимает, по плечам гладит с трепетом, утешает словесно, а он, бедненький, скорбит.
Скорбит, но позволяет себя утешать…
— Я виноват, — слышу глухой, полный боли голос Славы. — Разговор был на повышенных тонах!
— Не ты один. Отношения — это всегда двое. Всегда! Если у вас что-то разладилось, нужно найти и починить это немедленно, иначе, знаешь, как бывает… По сторонам начинаешь смотреть и видишь то, чего не замечал прежде… — вещает женский голос, в котором я узнаю голос своей подруги Зои.
— Зоя?! Слава?! — вырывается у меня изо рта.
— Милана!
Слава подрывается с места, громко зовя меня по имени, буквально бросается меня обнимать и хватает крепко.
Зоя же медленно опускает руку и снова поднимает ее, помахав мне ладонью, шевеля изящными пальчиками.
— Мы за тебя переживали! — говорит она довольно бодро и звонко. — А ты! Вот она…
Подруга показывает на меня обеими руками, как на демонстрации.
— Как я рада, что с тобой все в порядке, Миланочка!
— Милана, пойдем. Тебе еще прилечь нужно! — заботится обо мне муж. — Пойдем…
