— И вряд ли ее можно будет винить, — подтвердила Пи Джей, гладя морду Ласточки.
Он туго натянул попону, а она не отводила взгляда от его рук, таких больших, сильных, ловких. Они поражали мягкостью движений, и это сочетание нежности и силы будило желание. А его трепетное отношение к животным! Будет ли он так же бережно относиться к женщине, которую любит?
Она тут же отогнала от себя эту мысль. Зачем ей знать? Ни к чему. Она стала думать только о его словах. Все, что он говорит, — так просто, ясно и дельно. Он действительно хороший учитель. Ее сердце исполнилось восхищения.
— Теперь седло.
Он указал, где его взять.
Солома зашуршала у нее под ногами, когда она пошла за седлом. Хотя нести его было неудобно, она справилась и подала его стоящему рядом с лошадью Кейду.
Она посмотрела на него, на лошадь, на седло.
— Нести-то его могу, но не уверена, что смогу закинуть на спину. Боюсь, ударю ее или испугаю.
Он кивнул, взял у нее из рук седло и легко положил на спину лошади.
— Смотришь, как ты ловко справляешься, и все кажется таким простым, — сказала она.
— Это намного легче сделать высокому человеку.
Да уж, ростом он не обижен, подумала она, восхищенно глядя на него. И снова одернула себя.
— Значит, я коротышка? — спросила она, пытаясь улыбнуться.
— Нет, мэм, — ответил он, — я никогда не даю дамам клички. — Он затянул подпругу под животом лошади. — Если здесь как следует не закрепить, езда будет недолгой. Теперь надо убедиться, что все затянуто, но не создает лошади неудобств. Недостаточно сильно затянешь, и седло съедет, а ты окажешься…
— …на лопатках в грязи, — закончила она и, покачав головой, сокрушенно добавила: — Боюсь, так и будет. Но выглядит все убедительно.
— Рад стараться, мэм.
Улыбка его сказала, что дела ее обстоят плохо и опасность приближается. Еще несколько таких объяснений, и она будет повергнута на обе лопатки фигурально, — слишком много в ее обороне брешей.
— А теперь что? — спросила она.
— Момент истины, который ты ждала в радостном нетерпении. Будем сажать твою попку в седло.
— Сейчас станцую ритуальный танец радости. — Поймав его вопросительный взгляд, она спросила: — Разве не видишь, как я рада?
Уголки его губ приподнялись.
— Это написано у тебя на лице. — Он подтянул стремя. — Поставь сюда левую ногу, возьмись за луку седла для опоры и перекинь правую ногу через лошадь.
— Назад пути нет? — И не дожидаясь ответа, но следуя его инструкциям, она забралась на лошадь.
Прекрасно: она парит над землей. Но ужас слишком высоко над землей. Это было пугающе и волнующе одновременно.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Как волосы на лягушке, — сказала она. — Только не спрашивай, что это значит.
— Я и не собирался. Ты нервничаешь и болтаешь глупости.
Неужели он так хорошо ее понимает? Ей это совсем не понравилось.
Она опасливо смотрела на стремя и свою ногу над ним.
— Я не претендую на всезнание, но насмотрелась достаточно вестернов, чтобы знать: нога должна быть в стремени.
— Я сейчас подтяну. Немного укоротим… — Он сделал это, затем взял ее лодыжку и вставил ногу в треугольник стремени.
Ощущение его сильных пальцев на ноге заставило учащенно биться ее сердце, даже мурашки побежали по спине.
— Я все поняла. Кто лезет вверх, падает. И что может быть легче, чем свалиться с лошади?
Она начала слезать с лошади.
— Погоди, — остановил он. — Мы еще не все сделали. Куда ты спешишь?
— Я не спешу, — отрицала она.
Как же, подумал он, если и преодолела свой страх перед лошадью, то его боится по-прежнему. Это так же очевидно, как если бы она стала махать перед ним крестом и нацепила бы на шею амулет из чеснока. Похоже, ждет не дождется побыстрее сбежать отсюда.
— Выслушай еще несколько замечаний, чтобы чувствовать себя в безопасности во время похода.
— Каких? — Она взяла поводья. — Ой, пошла. Остается цепляться за жизнь и надеяться на лучшее. Быстрее! Что мне еще надо знать?
— Во-первых, держи оба повода в левой руке. — Он сложил их вместе и вложил ей в ладонь, которая дрогнула от его прикосновения.
— А как она поймет, куда я ее посылаю?
— Веди руку вправо или влево. Она поймет твой посыл. Для остановки мягко потяни повод на себя. Чтобы снова пошла, сожми бока пятками и причмокни. И продолжай цепляться за жизнь и надеяться на лучшее.
— Все понятно, — и она опять начала слезать с лошади.
— Разве ты не хочешь попробовать?
Она затрясла головой.
— Уже поздно, и меня ждут четверо голодных детей в доме. Надо их покормить.
Она приподнялась в седле и неловко занесла одну ногу, пришлось подхватить ее за талию, чтобы она, потеряв равновесие, не упала. Пи Джей высвободила ногу из стремени и, твердо встав на ноги, быстро отстранилась от Кейда.
— Я пойду, — повторила она. — Ты, наверное, тоже голоден.
Еще как, подумал он, не сводя глаз с ее губ, но вслух сказал только:
— Поесть не мешало бы.
— Приходи скорее. — Выходя из денника, она обернулась. — Кейд?
— Да?
Он положил седло на место и посмотрел на нее.
— Спасибо за урок и за то, что ты заставил меня попробовать. Я теперь не так боюсь лошадей.
И она ушла. А он пожелал себе стать еще лучшим учителем, чтобы научить ее не бояться его самого. Может, она и права, что держит дистанцию. Сейчас они друзья, их связывают взаимная симпатия и уважение, хотя он не понимает, что она увидела в нем. Лучше оставить все как есть. Если они перейдут грань, ему будет сложнее потом расставаться.
Отец всегда упрекал его, что он, неблагодарный, не ценит ранчо. И сейчас он ценил случай, который свел его с Пи Джей. Но как сдерживать свои чувства, как убедить себя, что он не хочет оставить ее здесь?
Уже через неделю после первого урока верховой езды Пи Джей уверенно сидела в седле, двигаясь за Кейдом, возглавлявшим процессию, и за Эмили. Девочка хотела ехать вместе со Стивом, объясняя, что она уже большая, ей скоро исполнится восемь лет. Кейд терпеливо растолковал Эмили, что, даже если бы ей было сто восемь лет, ее лошадь обучена ходить только вместе с его лошадью. Пи Джей понимала, что эта отговорка специально придумана для девочки. Он сам хотел присматривать за ней, а Пи Джей поставил следом за дочкой по той же причине — быть поближе к нему.
За ними ехал Тодд, затем Марк, и завершал процессию Стив. Она вспомнила, как подросток покраснел от гордости, когда Кейд сказал ему, что он в седле как гусь в воде и что понадобится его помощь и опыт в арьергарде.
