На щеках и подбородке Дэвида уже пробивалась щетина, и от этого каждое его прикосновение к разгоряченной коже сопровождалось тысячей крошечных уколов, проникающих до самой глубины ее существа и заставляющих Кэрол извиваться от болезненного наслаждения.
Его губы сомкнулись вокруг напряженного соска. Она ответила на эту ласку протяжным стоном, и ее голова запрокинулась сильнее.
Но Дэвид не торопился. Он покрыл поцелуями ее живот, спускаясь все ниже, пока не достиг внутренней поверхности бедер. По мере того как его губы приближались к заветному уголку тела, дрожь, сотрясающая ее, становилась все сильнее, и когда он наконец добрался до цели, Кэрол вскрикнула...
Когда прошел первый восторг, она протянула к нему все еще дрожащие от пережитого наслаждения руки и чуть слышно попросила:
– Сейчас, пожалуйста...
И снова он не замедлил откликнуться на ее просьбу. Одним мощным движением Дэвид вошел в нее, заполнив собой целиком. Два тела слились в одно, двигаясь в доступной лишь им гармонии. Их губы снова встретились, следуя тому же всепоглощающему ритму. И на всем свете не осталось больше ничего, кроме головокружительного ощущения торжества, наполнившего душу Кэрол ярким светом.
Еще одно движение, еще одна мучительно-сладкая волна – и Дэвид замер, наблюдая, как она стонет и извивается под ним. Затем его глаза закрылись, по телу прошла длинная, тягучая судорога – и время остановилось...
Мало-помалу начали возвращаться звуки, запахи и цвета. Ночной ветерок залетел в окно, смывая капельки пота с разгоряченной кожи. Из динамика снова звучала музыка.
Дэвид шевельнулся, и Кэрол почувствовала, что перестала быть с ним одним существом.
Сказка закончилась.
– Прости меня, Кэрол.
Она ожидала чего угодно – признания, восхищения, благодарности, – но только не извинений. Извинения были последним, чего-ей хотелось бы услышать.
Дэвид встал, неторопливо поправляя одежду. Каждая черточка его лица выражала полнейшее самообладание.
Как ему удается оставаться таким сдержанным и хладнокровным после того, что только что произошло? А она, Кэрол, чуть не захотела отдать ему всю себя без остатка.
Стараясь не показать, насколько разочарована, Кэрол выдавила улыбку и сдавленно произнесла:
– Правило номер один: никогда не извиняйся после секса. Это безнадежно портит все удовольствие.
Он наклонился к ней.
– С тобой все в порядке?
– Разумеется.
– Видишь ли, я не был готов к тому, что случилось.
Действительно, захваченные неожиданным могучим порывом, они не подумали о мерах предосторожности.
Кэрол махнула рукой, надеясь, что выглядит достаточно уверенной.
– Не волнуйся, я взрослая женщина и в состоянии обо всем позаботиться.
Он окинул ее изучающим взглядом и покачал головой.
– Может, и так, но я все равно чувствую, что это неправильно. Понимаешь, Кэрол, ты действительно нравишься мне. Ты особенная, непохожая на других. Я никогда еще не встречал такой девушки.
Ее внезапно стала смущать собственная нагота. Она поспешила застегнуть блузку и оправить юбку.
Дэвид продолжал говорить:
– Ты кажешься жесткой и сильной, а на самом деле ты совсем не такая. Ты добрая и мягкая.
Кэрол совсем не хотелось быть доброй и мягкой. . Она спустила ноги с дивана и села, собираясь высказать свое мнение на этот счет. Но Дэвид протянул к ней руку, призывая к молчанию.
– Подожди, я еще не закончил. Я пытаюсь добиться чего-то важного в жизни, хочу завоевать уважение своей семьи и родного города. Ты усложняешь мне эту задачу.
На сей раз Кэрол было достаточно.
– Иди домой, Дэйв, – устало, но решительно произнесла она.
– Я думал, нам нужно поговорить.
Кэрол покачала головой и указала ему на дверь. Время для разговоров упущено. Теперь Дэвид мог убираться куда угодно.
– Уходи. Тебе никто не давал права принимать решения за меня.
Он беспомощно развел руками.
– Я и не пытаюсь.
– Спокойной ночи.
– Мы увидимся завтра?
– Вполне возможно.
Ей пришлось подтолкнуть его к двери и повернуть ключ в замке.
Хочет она этого или нет, но ее новая жизнь не терпит мягкости и доброты. Значит, ей придется стать сильной и жесткой. Иначе новая жизнь кончится таким же крахом, как и старая.
Она заснула только на рассвете, окончательно убедив себя, что возврата к прежней Кэрол нет и не будет.
Этот субботний вечер Дэвид решил провести с друзьями, как это бывало раньше. Интуиция подсказывала, что в ближайшее время лучше держаться подальше от Кэрол. К его немалому сожалению, только Крис оказался свободным в этот вечер, и они договорились встретиться в том же баре, что и обычно.
В ожидании приятеля Дэвид заказал мартини и неторопливо потягивал его, разглядывая многочисленных посетителей. Как обычно в это время года, Флорида кишела туристами, обещая «Мэттьюс куинз» резкое повышение доходов. Крис появился с десятиминутным опозданием и водрузил на столик большую кружку пива и вазочку с орешками.
– Что ты решил насчет Дня Независимости? – поинтересовался он.
Дэвид покачал головой.
– Скорее всего я не поеду. Слишком много дел накопилось.
Это была веская причина, и она, разумеется, не имела ничего общего с нелюбовью Кэрол к выездам на природу.
– Похоже, твоя девчонка дала тебе отставку, – с ухмылкой заметил Крис. – Ну, у тебя есть целая неделя, чтобы найти другую.
– На сей раз ты промахнулся, дружище! – Дэвид не собирался вдаваться в подробности. – У меня действительно много работы. Я намерен копаться в финансовых отчетах «Мэттьюс куинз», пока не буду знать досконально, откуда берется каждый доллар.
Задача была заведомо непосильной, но Дэвиду действительно не хотелось, чтобы отец продавал компанию. Он уже ввязался в эту игру, и теперь самолюбие не позволяло ему потерпеть поражение. Особенно перед лицом Кэрол.
Крис скорчил кислую мину.
– И ты, Брут! – воскликнул он с укором. – А мы так надеялись, что хоть тебя не засосет эта рутина. Из нас четверых тебе единственному удалось так долго продержаться. Ты был для нас живым воплощением всего, что мы оставили в прошлой, свободной жизни. А теперь ты говоришь: работа.
Дэвиду совсем не улыбалось быть живым воплощением чего бы то ни было.
– Извини, что обманул ваши ожидания, Крис, – усмехнулся он. – Но, как видишь, жизнь вносит свои поправки.
Крис стукнул кружкой по столу.
– Я задыхаюсь в этом болоте, Дэйв! – пожаловался он. – Я чувствую себя погребенным под грудой обязательств. Если бы ты знал, как меня утешала мысль, что есть человек, которому неведом этот кошмар!
