Макс, кажется, почувствовал ее напряжение и позволил ей отойти. Провожаемый ее взглядом, он двинулся к столу и приподнял объемистую папку, в которой находилась отпечатанная часть рукописи.
— Простите, но я еще не все привела в порядок, — сказала она. — Пришлось прерваться на обед, но сейчас я этим займусь.
— Ничего страшного. — Он подошел к двери. — У меня твердое правило — никогда не просматривать написанное вплоть до конца книги. И я крайне редко нарушаю его. Спокойной ночи, Салли.
Его улыбка запечатлелась в ее глазах и не исчезла, даже когда она закрыла их, побежденная сном.
Салли подняла телефонную трубку.
— Привет, Макс, — весело поздоровалась она, — не найдется ли для меня работенки на утро?
Почти всю ночь она грезила о нем. Он улыбался ей, освещая темноту ярче тысячи солнц, и она до сих пор хранила в сердце тепло и яркость этой улыбки.
— Кое-что имеется, — откликнулся Макс.
Салли ждала, что он продолжит разговор, но молчание затянулось, и ей даже показалось, что сейчас он повесит трубку. Странно было уже то, что он не появился за завтраком. Она подумала, что он решил позавтракать в номере, хотя ранее об этом не было сказано ни слова, даже напротив — он обещал прийти.
— Вам не трудно самой принести рукопись? Слава Богу, сегодня утром Максимилиан Маккензи был самим собой.
— Почему бы и нет!
Несомненно, ей нужно научиться понимать смену его настроений и приноравливаться к ним, думала она, входя к нему в номер. Ведь еще вчера этот человек буквально набросился на журналиста.
— В-вы плохо спали? — робко осведомилась она и улыбнулась для храбрости, заметив суровое выражение его лица.
— Очень.
— Вы по-прежнему сердитесь на Стюарта Меллиджа? Я вас не осуждаю. Вы были правы. Он вторгся в вашу лич…
— Здесь у меня все дела кончены. Завтра мы уезжаем. Я взял напрокат машину. Мы отправляемся на юг, в Роторуа. У меня там вечерняя лекция, а потом еще одно мероприятие. Упакуйте вещи с вечера, ладно? Я люблю выезжать пораньше. — Он отвернулся.
Макс преподал ей урок, здесь сомневаться не приходится. Такова месть знаменитого писателя, думала Салли, с помертвевшим сердцем возвращаясь к себе в номер. Великий человек поставил свою секретаршу на место. Да и что значил один поцелуй… или даже два-три за время их знакомства?
Через полчаса зазвонил телефон.
— Я собираюсь прогуляться, — сообщил ей Макс. — Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, то с ними можно повременить до моего возвращения.
— Да, Макс, — начала она тоном покорной секретарши, какой, во всяком случае, сегодня он и хотел ее видеть, — но вы так разборчиво пишете, что вряд ли мне… — В трубке послышались гудки, и она поняла, что говорит в пустоту.
Салли обхватила рукой голову, прошлась по комнате, потом села, взялась за работу и снова встала. Его что-то насторожило, тут нет сомнений. Вздохнув и покачав головой, она заправила в машинку новый лист бумаги.
Где-то ближе к полудню, когда она решила передохнуть, ей внезапно стала ясна причина его странного поведения. Салли похолодела от своей догадки. Слова, которые она печатала, заплясали перед ее глазами и расплылись.
«О Боже, нет!» — ахнула она, прижав руку к горлу. Когда написанная ею статья уже была передана в «Стар энд джорнал», она вернулась с текстом в номер и сложила его вместе с отпечатанными страницами рукописи Макса! Но, может быть, она все же сунула его в ящик? Нет, ни следа. Она вздрогнула и почувствовала, что просто горит от стыда, волнения и угрызений совести. Как могла она быть такой невнимательной?
Салли вновь заметалась по комнате, вспоминая, в какой спешке перетасовывала страницы, разбросанные по столу, а потом принимала душ, решив привести их в порядок позднее. Прошлым вечером Макс взял папку, а она была так возбуждена его поцелуем, что совершенно забыла о собственной статье.
«Я никогда не просматриваю написанное вплоть до конца книги», — сказал он тогда. Надежда засияла в ней, как солнце над заледеневшей рекой. Наверное, он просто еще не пришел в себя после стычки с корреспондентом «Рокет» и его подавленное настроение объясняется именно этим.
Итак, он отправился на прогулку. Салли распахнула дверь и кинулась к лифту. Подойдя к площадке, она вызвала дежурную.
— Можно мне… — Она облизала губы и улыбнулась дежурной, скрестив на счастье пальцы. — Вы разрешите мне воспользоваться ключом от… номера моего жениха? Он сейчас вышел, а мне нужно взять у него одну вещь для работы.
Дежурная сразу узнала Салли. Ей также было известно о ее отношениях с Максом. Неудивительно, что девушка без колебаний дала ей драгоценный ключ.
Папка лежала на письменном столе, и Салли трясущимися руками стала перебирать беспорядочно сложенные страницы. Необходимая ей, как воздух, статья исчезла. Это могло означать лишь одно…
— Промываете золото, мисс Дирлав? Холодный тон Макса заставил ее вздрогнуть.
Сердце у нее ушло в пятки.
— Я была… простите меня, — проговорила она, оборачиваясь. — Я думала, что вас нет.
— Черт побери, это очевидно! — Его губы сжались в тонкую линию, а в глазах вспыхнуло ледяное пламя. — Похоже, что я вернулся не вовремя и нарушил ваши планы. Не это ли, — он сделал три шага к журнальному столику, — вы ищете?
Салли с трудом удержалась, чтобы не выхватить у него страницы. Значит, он видел статью, сказала она себе, и ей нет смысла притворяться.
— Благодарю вас, да. — Она взяла листы и замерла в ожидании, пытаясь всеми силами сохранить достоинство. Нужно высоко держать голову, когда опустится топор, решила она.
— И каковы были ваши мотивы? — бесстрастным тоном спросил он.
— Когда я взялась писать о вас? Ну… — в поисках ответа она украдкой бросила взгляд на статью и убедилась, что в ней не упоминается ни Дерек Уин-тертон, ни «Стар энд джорнал». Значит, ей удастся сохранить в тайне самое главное. — Возможно, — постаралась она сбить его со следа, презирая при этом себя за ложь, — как преподавательница английского… — она сделала шаг к двери, — я… я… — Годится любое объяснение, только бы его лицо смягчилось, только бы он не глядел на нее с таким недоверием.
— Я… э… полагаю, что это ваши заметки для будущих уроков? Заготовки к тому времени, когда вы вернетесь и снова начнете преподавать?
О да, подумала Салли, какой отличный выход, она сумела ускользнуть от сурового приговора!
Она улыбнулась, дав понять, что он заблуждается.
— Когда я была учительницей… я все время пробовала…
— Писать статьи?
