— Дитя мое, он приезжал и снова уехал!
— Уехал? — тупо повторила Джулия и почувствовала, как подгибаются колени. Разве возможно, чтобы минуту назад она ненавидела мужа, а в следующую минуту приходила в ужас от мысли, что потеряла его?
— Он повез малыша в больницу!
— В больницу?
— Джулия, у тебя что-то не так со слухом? Бен повез малыша в больницу «Свод мира». Ребенок серьезно болен. Бен чрезвычайно огорчен и озабочен. Я тоже. И хочу сейчас быть с ними обоими, но мне пришлось остаться, чтобы встретить тебя. Потому что твой муж очень беспокоился.
Лично я думаю, что этому человеку вовсе не обязательно терзаться, гадая, куда снова исчезла его жена. Но подозреваю, что в эти дни мое мнение в твоих глазах почти ничего не стоит.
— Если тебе так надо кого-нибудь проклинать, ответила Джулия, — проклинай Бена! В этот раз виноват он, а не я.
Бабушка ничего не ответила. Но во взгляде, устремленном на внучку, читалось такое разочарование, что Джулия не знала, куда ей деваться.
— Полагаю, ты думаешь, что сейчас это вряд ли важно, — пробормотала она.
— А ты, мой ангел, думаешь, это важно?
— Нет, — ответила Джулия и снова почувствовала себя никчемной дрянью. — Самое важное здоровье малыша. Амма, ты.., не поедешь со мной в больницу?
— Нет, — отрезала Фелисити. — Пока у Бена есть ты, он не нуждается во мне. Если ты не против, я бы осталась здесь до утра. Не только потому, что хочу как можно скорее услышать, как себя чувствует мой правнук. Дело еще в том, что ночью я вижу уже не так хорошо и потому вряд ли сумею вести машину. Мне будет вполне удобно на кушетке.
Потрясенная Джулия только сейчас заметила, что тяжелый вечер отнял у бабушки почти все силы. И теперь Фелисити действительно выглядела на свои семьдесят девять лет.
— Какая кушетка! — воскликнула внучка, подталкивая бабушку к лестнице. — Устраивайся в комнате для гостей в конце холла. В той, которая выходит в сад за домом. Постель уже сделана, все, что надо, ты найдешь в ванной.
Когда она подъехала к больнице, то сразу заметила машину Бена. Но самого Бена Джулия нигде не встретила, даже в приемном покое.
— Ребенок Каррерас? — переспросила сестра, услышав вопрос Джулии. — Он отправлен в Ванкувер в детскую больницу.
— Из-за колик? — От внезапного страха у Джулии перехватило дыхание. — Почему его не посмотрели здесь?
— Поскольку вы не мать, мадам, боюсь, я не могу вам дать другую информацию.
Или она мать? Этот вопрос Джулия ставила перед собой уже который день. И вдруг сегодня ответ потребовался без малейшего промедления.
— Не совсем так, — сказала Джулия. — Это ребенок моего мужа.., а я.., мачеха.
Мачеха! У Джулии дрогнул голос. Какой холодный, бесчувственный образ маячит рядом с крохотным беспомощным мальчиком!
— Что ж, если так… — Сестра взяла папку. Живот очень вздут. Наши медики подозревают, что ему нужна операция. Они не взялись, у нас нет необходимого оборудования. Поэтому ребенка, отправили в детскую больницу. — Вертолетом.
С ним отец. Они улетели с полчаса назад.
— Но зачем вертолет? Ведь на машине дорога займет меньше часа! Это так серьезно?
— Он очень маленький, миссис Каррерас. — Сестра сочувственно посмотрела на нее. — Мы не могли рисковать. Любое промедление может быть опасно для его жизни.
— О боже! — Джулия прикрыла ладонью рот, чтобы подавить неожиданно вырвавшееся рыдание. Все слезы, которые она пролила в последнюю неделю, — ничтожная капля по сравнению с отчаянием и горем, ошеломившими ее теперь.
— Простите, миссис Каррерас, я не собиралась пугать вас. В детской больнице он будет окружен заботой. Постарайтесь не беспокоиться. — Сестра обошла стол и обняла Джулию за плечи. — Я сама мать и знаю: легко раздавать подобные советы, но почти невозможно им следовать.
— Я должна поехать к нему, — прошептала Джулия. Что происходит с ней и с Беном? Почему каждый шаг вперед оборачивается для них двумя шагами назад… И почему малыш должен попасть в эпицентр устроенного ими безобразия?
Джулия нашла Бена в комнате ожидания хирургического отделения. Он сидел в углу кушетки. Голова опущена. Руки зажаты между копенями. И такое было отчаяние в его позе, что у нее заныло сердце.
— Бен? — Она тронула его за плечо. — Есть какие-нибудь новости?
— Нет.
— Врачи сказали, долго ли?..
— Нет.
— Когда они взяли его в операционную?
— Час назад… Сорок минут. — Он пожал плечами. — Я не смотрел на часы.
— Они знают, что с ним?
— Догадываются.
— И могут помочь? — Ей так хотелось обнять его. Но он замкнулся в своем личном несчастье.
Джулия села рядом на кушетку и попросила: Бен, пожалуйста, расскажи мне. Не отталкивай меня.
Он поднял голову и долго смотрел на нее. Голубые глаза так удивительно контрастировали с его смуглой кожей… Они освещали лицо холодным чистым светом. Казалось, эти глаза всегда способны отличить внешнюю чепуху от действительно важного.
Сейчас он оглядывал жену с непрощающей откровенностью и даже утомлением, которое не имело ничего общего с физической усталостью.
— Прости, Джулия, я не настроен на разговор.
И к тому же чертовски уверен, что, кроме очередного обмена упреками, у нас ничего не получится. Так что окажи любезность нам обоим, поезжай домой.
— Нет. — Она накрыла его ладонь своей, будто хотела удержать от некоего опасного шага. — Нет смысла уходить, потом приходить, этим делу не поможешь. Он и мой ребенок, Бен. Возможно, не по крови. Но во всех других отношениях, которые стоит принимать в расчет. А ты мой муж. Я должна быть с тобой и с ним. Я останусь, нравится это тебе или нет.
— Я могу, Джулия, очень быстро изменить твое отношение к нам двоим. — Он недобро сощурился.
— Как? — от дурного предчувствия по коже забегали мурашки.
— Я снова звонил Мариан. Это первое, что я сделал, когда нашего сына унесли в операционную.
Странно, новость ударила совсем по другому нерву, не по тому, что три часа назад. Неожиданно слова «я звонил Мариан» показались не такими угрожающими, как «нашего сына».
О чьем сыне ты говоришь? — хотелось ей спросить. О твоем и моем или о твоем и Мариан?
— Вижу, вот-вот начнется извержение вулкана. — Он правильно определил ее молчание. Только не направляй лаву в мою сторону. Найди какое-нибудь другое место и сделай это там. Ах да, и еще одно. Не жди, что я приползу и буду умолять о прощении. Ведь я так неделикатно задел твои утонченные чувства. Этого не будет.
Мариан имеет право знать, что наш ребенок болен. Я обязан сообщить ей.
— Не будем ссориться из-за Мариан, — твердо произнесла Джулия. — Сейчас нам надо сосредоточить всю нашу энергию на твоем сыне. Ему нужны наша сила, наша любовь. Потому что, если он умрет… — она сглотнула неожиданный комок в горле, когда нахлынувший страх почти сокрушил ее, — это разрушит наш брак. Тогда, Бен, с нашим браком будет покончено.
