Через несколько часов они ехали домой в сгущавшихся сумерках. Грейси положила голову на плечо Луки, а он приобнял ее одной рукой.
Воспоминания теснились в голове Грейси. Оказывается, отец знал о ней. Он сделал предложение ее матери. Однажды лег в постель рядом с ней, а наутро проснулся один. Он бросил юридический институт и был готов уже последовать за ней, когда получил телеграмму, в которой она сообщала, что вскоре, после возвращения домой, потеряла ребенка и так убита этим, что больше не хочет его видеть.
Она лгала ему, но он этого не почувствовал. Теперь, после стольких лет, он понимал, что она это сделала ради него — чтобы он закончил институт, и устроился в жизни. А тогда он остался в Риме и больше ничего не слышал о ней.
— Ну и как, ты получила то, что хотела? — спросил Лука.
— И да, и нет.
— А можно поподробнее? — попросил он.
Грейси устало зевнула.
— Он мне понравился, и это уже хорошо для начала.
Хотя до этого Грейси как-то не задумывалась всерьез, что будет после того, как она увидится с отцом, теперь перед ней стало, более или менее, ясно прорисовываться, чего она хочет. Встреча с отцом, казавшаяся прежде конечной точкой, теперь оказалась лишь началом дальнейшего пути.
— И что дальше? — спросил Лука.
— А дальше долгая дорога домой. — Грейси поерзала, прижавшись к теплому боку Луки, и заснула.
Она проснулась часа через два, когда автомобиль остановился перед виллой Сиракуза.
— Грейси, мы дома, — прошептал Лука ей в волосы, и она стряхнула тяжелую дрему.
— У меня все тело затекло, — пожаловалась она шепотом, словно боясь нарушить вечернюю тишину. — Пойду, попрощаюсь на ночь с Милой и в постель, хорошо?
Девочку Грейси не видела с того самого мгновения, когда она сидела, рыдая, на коленях у Луки. Так что прежде чем удастся лечь спать, предстояло преодолеть пару препятствий.
— Конечно, — сказал Лука тихо.
Чувствуя спиной его взгляд, она вылезла из машины и поднялась по ступенькам.
Кэт сидела, читая что-то, в кресле-качалке, а Мила играла на полу. При появлении Грейси Кэт подняла на нее глаза, кивнула и вышла из комнаты.
Грейси села на Милину кровать.
— Ну и как прошел обед с прабабушкой?
— II pranzo era buono, grazie[25], — ответила Мила, не отрывая глаз от Пино.
— Прости?
Грейси все поняла, но ей хотелось, чтобы Мила сказала это по-английски.
— Il… pranzo… era… buono… grazie, — размеренно повторила Мила.
— Что, больше учиться не будем, да?
Мила пожала плечиками.
— Ну и ладно, тогда я оставлю тебя пока с Пино, а когда тебе захочется узнать, кто такой Баньип, приходи ко мне.
Мила с любопытством взглянула на Грейси и тут же опустила голову. Грейси сделала несколько медленных шагов к двери, когда детский голосок окликнул ее:
— Грейси!
Она повернулась.
―Да?
— Ты меня положишь спать?
— С радостью, — весело ответила Грейси и, вернувшись обратно, раздела Милу и уложила в постель.
Она делала это не первый раз, но сегодня все было исполнено особого смысла. Грейси и сама не знала, то ли это оттого, что она впервые задумалась о создании собственной семьи, то ли потому, что, как ей казалось, это были почти последние мгновения, проведенные с Милой.
— А ты не знаешь, как мама себя чувствует на небесах? — спросила девочка, словно и не прерывала разговор, состоявшийся несколько дней назад.
— Ну…
— А ты не моя новая мама?
Грейси замерла. Требовалась осторожность. Она медленно опустилась на краешек кровати.
— А зачем тебе новая мама? — спросила она.
— Я раньше думала, что моей новой мамой станет тетя Джемма, но папа сказал, что нет.
— А тебе не кажется, что вы с папой отличная команда и сами по себе?
— Наверно.
— Ну вот, ты сама и ответила. Не каждая семья состоит обязательно из мамы, папы и маленькой дочки.
Мила задумчиво поморгала.
— В некоторых семьях есть бабушки и дяди…
— Как у меня! — воскликнула Мила.
Грейси ласково погладила ее по голове.
―Да, как у тебя. Если в семье все любят друг друга, то не имеет значения, из кого она состоит.
— А ты любишь меня и папу?
Ну вот, в самую точку.
— Я очень-очень вас люблю, Мила, и надеюсь, что мы останемся друзьями на всю жизнь.
— А ты действительно скоро уезжаешь от нас?
— Когда-нибудь, — ответила Грейси и, увидев, как задрожала нижняя губка девочки, продолжила: — А откуда ты знаешь, может, ты первая от меня уедешь? Ты же растешь. Может, ты уже будешь ходить в школу, когда я уеду.
— Правда?
Грейси подумалось — потребуется провести не один день с отцом, прежде чем они как-то сблизятся. Выходит, что ей, возможно, придется задержаться здесь дольше, чем она планировала. Эта мысль осенила ее внезапно.
— Все возможно, — сказала она.
— О’кей. А теперь Пино хочет поговорить о чем-нибудь другом.
— Как насчет сказки? Ее любят все австралийские дети. Она называется «Волшебный пудинг».
— Там про… Баньипа?
— Вообще-то, она о том, как…
Лука отошел от двери Милиной спальни и прислонился к стене.
Ему и в голову не приходило, что Мила и Грейси ведут такие разговоры. Мила никогда не спрашивала его так прямо о Сарине. Сердце кольнула зависть, и в то же время он почувствовал страх, что будет с Милой, если… когда Грейси уедет?
Лука потер рукой грудь, хотя знал, что массаж не умерит мучающей его боли. Избавиться от нее можно было только единственным способом — сделать Грейси предложение, от которого она не сможет отказаться.
Грейси, убедившись, что Мила заснула, сошла вниз и, к своему удивлению, обнаружила Луку в кабинете.
— Я думал, вы пошли спать, — сказал он.
— Собиралась… Вы не против, если мы поговорим?
Надо сказать ему, пока не передумала. Пока чувства не возобладали над разумом.
— Лука, по-моему, мне нужно уехать.
Он резко выпрямился.
— Почему?
— Мила беспокоится… Она спросила меня, не стану ли я ее новой мамой.
Грейси ожидала, что Лука засмеется, или рассердится, или расстроится… Ничего подобного.
— Но вы пока не можете уехать, — сказал он спокойным тоном.
— Вы думаете, я не знаю? — проговорила Грейси, закипая, может быть, и из-за этого спокойствия. — Устроюсь как-нибудь в ближайшем городке. Или посплю на диванчике у моего отца.
— Тогда оставайтесь.
— Но разве у меня есть выбор?
— Сделайте то, о чем просит Мила.
Грейси затрясла головой:
— Я не поняла. Что вы конкретно предлагаете?
