Дитрих — исполнительный директор одного из немецких банков, который полностью своими силами поднял вашингтонский филиал. Патриция косилась на него и думала: а не представить ли его как звезду модельного бизнеса? Но, увы, это слишком несерьезно. К тому же, как выяснилось, у Дитриха диплом бакалавра по банковскому делу, поэтому на этом пункте они не прогорят.
Денег у него, разумеется, ровно столько, сколько хочет Патриция. Он тоже любит лошадей, потому что детство провел у своего деда в Германии на конезаводе. Они с Патрицией очень счастливы, потому что теперь свободно могут появляться в общественных местах вместе, и переживают некое подобие медового месяца.
О деталях лучше не распространяться. В случае допросов придумывать что угодно и подтверждать слова друг друга.
Соседка Дитриха слева, со стороны иллюминатора, пожилая домохозяйка, которой бог весть зачем понадобилось сегодня лететь в Большое Яблоко, слушала с большим интересом — наверное, ей это напоминало мыльную оперу, даже если она и не все понимала в происходящем.
— Пат, можно нескромный вопрос? — Дитрих откинулся на спинку кресла.
Патриция абсолютно без всякого чувства, кроме эстетического удовольствия, отметила, какая красивая у него линия шеи.
— Давай. Чем больше подробностей ты будешь обо мне знать, тем достовернее получится.
— А почему ты… обратилась в наше агентство?
— Я же говорила: мне нужен был исполнитель роли пылкого любовника.
— Как правило, под этими словами кроется кое-что другое, — усмехнулся Дитрих. — У тебя вправду нет мужчины?
— Вот это не твое дело.
— Понял… Есть, но с ним проблемы?
— Нет, по-моему, не понял… — Патриция угрожающе прищурилась.
— Ладно. Молчу. Извини. А почему ты не захотела, чтобы я…
— Не захотела. И все.
— Мм… Твоя воля, конечно, закон… Но если ты передумаешь — я только за. Мне нечасто встречаются такие красивые женщины.
Патрицию передернуло от такого цинизма и простоты в выражении своего отношения. Она не знала, благодарить за комплимент или дать ему пощечину за непристойное предложение. В конце концов она решила, что это его профессиональная деформация личности и не за что на парня обижаться. Он гораздо лучше, чем мог оказаться.
— Дитрих, дорогой, скажи мне вот что. Ты где-нибудь когда-нибудь читал книжки по этикету? — подозрительно ласково поинтересовалась Патриция.
— Разумеется. Это часть моей работы.
— Так вот. Считай, что спектакль уже начался. Порази меня своей любезностью. Я прошу тебя больше таких вольностей себе не позволять.
В Дитрихе в мгновение ока произошла перемена. Если до этого он казался Патриции красивым, то теперь превратился прямо-таки в какого-то полубога. Она увидела, какие понимающие и одновременно игривые у него глаза. Он мягко взял ее за руку и поднес к губам. Поцелуй длился на мгновение дольше, чем полагалось, но лишь на мгновение.
— Как скажешь, любовь моя, — проговорил он бархатным голосом и опустил ее руку обратно на подлокотник. Накрыл своей.
И это — единственно возможный для меня вариант любовных отношений?! — ужаснулась Патриция. Сглотнула неприятный комок в горле.
— Я же просила хороших манер, а не искусства соблазнения! — сказала она.
— Почти одно и то же. — Дитрих не менял тона. — Только второе интереснее. Обещаю, ты будешь довольна.
Более довольна будет только мама. А счастливее мамы — только Эрик. Ха-ха, злорадно подумала Патриция.
Она не звонила родителям насчет того, когда приезжает. Как в старые добрые времена, когда она жила у них и уезжала на пару дней к друзьям. Отлучилась совсем ненадолго.
Они взяли одно из легендарных желтых нью-йоркских такси. Глаза Дитриха блестели: он впервые был в этом городе, но, как и просила Патриция, держался сдержанно и с достоинством. Было в нем что-то рыцарственное. Иногда проскальзывало, по крайней мере.
Патриция полюбовалась бы его носом с благородной горбинкой, да было не до того. Она включилась в игру, и ее уже несло по течению, и события, казалось, уже следовали одно за другим без участия ее воли. Но если на мгновение задуматься, становилось страшно — все равно что плавать в океане вокруг яхты и вспомнить, сколько тысяч тонн воды под тобою и как ничтожно ты мал по сравнению с этой темной, холодной бесконечностью.
Снова — Эрик. Мой прекрасный лжец, подумала Патриция, и эта мысль походила на название романа или на строчку из стихотворения. Снова — Кэтрин. Новые переживания. Для Алекса грядет трагедия. Это точно. Его пыточная машина едет в желтом авто. Для Эрика… Черт его знает. Позор. И, если повезет, немножко боли.
Как ужасно мучить тех, кого любишь! — током пронзила ее простая мысль, и Патриция вздрогнула, как от настоящего и сильного электрического удара.
Любишь?! При чем здесь любовь?! Была влюбленность, была тысячу лет назад, и все! — орала она себе.
Внутренний голос красноречиво молчал, и Патриция знала о чем. И семена сомнения и страха были посеяны в ее душе.
Нью-йоркская погода радовала. Воздух здесь был мягче, чем в Вашингтоне, и пах морем. Линию горизонта заменяли зубчатые силуэты небоскребов. Мосты, соединявшие острова, были переброшены будто через полмира. Патриция страстно любила этот сумасшедший город. Походить бы по Манхэттену, смешаться с хмурой даже в эти дни толпой, затеряться в человеческом потоке, отдаться ему… Глазеть на здания высотой в несколько сот метров и покупать на бегу пончики в дешевых забегаловках, слышать многоязычную речь и ломаный английский…
Человек может испытывать потребность в самом невероятном.
— Поведешь меня гулять по городу, — объявила Патриция Дитриху.
Тот блеснул улыбкой:
— С радостью, дорогая.
— Как всегда, дорогой, — ответила она в тон ему. — Ведь стремление сделать друг другу что-то приятное — главный стимул утром встать с постели и прожить еще один день. Помни, что в этом все должны быть просто уверены.
Такси высадило их перед домом семейства Дин. Уже смеркалось. Патриция почувствовала себя подавленной, увидев, что в гостиной горит свет. Дитрих расплатился с таксистом и забрал из багажника свои вещи. Патриция была все так же налегке.
— Уф! — Она взбила рукой волосы. — Ну, удачи тебе!
— И тебе! — Он подмигнул ей озорно, как мальчишка.
Патриция бодрым шагом дошла до парадного, поднялась на крыльцо и нажала на кнопку звонка. Сердце колотилось, как у нерадивого студента перед экзаменом.
Дверь открыла экономка Эмма.
— Здравствуй, Эмма!
— О, мисс Патриция! Здравствуйте! Ах, как чудесно, что вы приехали! — Она расплылась в широкой приветливой улыбке. — Да вы, я вижу, не одна! Проходите-проходите!
