Решительно поднявшись, он оплатил счет, вышел из ресторана, сел в машину и на максимально допустимой скорости поехал по улицам воскресного Эдинбурга.
— Дорогая! Как ты рано сегодня! — воскликнула Дайана, выглядывая из кухни. — Если бы я знала, когда тебя ждать, то поставила бы пудинг в духовку на часок пораньше. Тогда мы уже сейчас сели бы пить чай.
— Не беспокойся, тетя, я подожду.
Ева сняла промокший под дождем плащ, переобулась в мягкие тапочки, прошла в кухню и села за стол, накрытый белой с цветочным рисунком скатертью.
— Один мой клиент позвонил сегодня в обед и сказал, что не сможет прийти на консультацию. Вот я и освободилась пораньше. — Она потянула носом и посмотрела на духовку. — Ммм… как вкусно пахнет!
— Пудинг с мясом. Твой любимый. — Дайана заправила за уши седеющие волосы и тоже села за стол.
Ева посмотрела на нее с благодарностью и любовью, опустила густые ресницы и грустно улыбнулась.
— Как я рада, что весь этот месяц ты прожила у меня, тетя. Не знаю, что бы я без тебя делала. — Ее верхняя губа дрогнула, и она торопливо закусила ее, боясь расплакаться.
— Ну-ну, детка, — ласково пробормотала Дайана, касаясь плеча племянницы.
Ева всхлипнула, отвернулась и минуту не поворачивалась, стараясь успокоиться. Потом прошептала:
— Не понимаю, что со мной творится, тетя.
Я была уверена, что сумею заставить себя забыть о нем, что приду в норму по прошествии нескольких дней. — Она смахнула со щеки упавшую с ресниц слезинку, тяжело вздохнула. — Но прошло не несколько дней, а почти полтора месяца! Почему, ну почему я влюбилась именно в человека, которому не нужна, которого скорее всего не увижу больше никогда в жизни? Почему я так несчастна, тетя, милая?
Дайана поднялась со стула, подошла к Еве и принялась гладить по густым, чуть влажным от дождя волосам. Та прильнула к ней, как приласканный котенок, и закрыла глаза.
— Видишь ли, девочка моя, — утешающе заговорила Дайана, — так уж устроена наша жизнь. Бог посылает человеку испытания, так сказать, проверяет его на прочность. Тем, кто достойно эти испытания преодолевает, кто не раскисает, не сдается, кто, несмотря ни на что, не теряет веру в светлое, — тем в награду дается счастье. Кстати, и довольствоваться дарованным счастьем умеют лишь подобные люди. Те же, кто привык во всем видеть только черное, в любой благодати найдут изъян.
Ева открыла глаза и вопросительно посмотрела на тетю.
— Я для того все это говорю, моя хорошая, чтобы ты не впадала в уныние, — по-матерински ласково произнесла Дайана. — Радуйся тому, что у тебя в жизни были такие чудесные каникулы, тому, что твое сердце согрела любовь. Это чувство дано испытать не каждому, поверь своей старой мудрой тетке. — И она рассмеялась тихим добродушным смехом.
Ева вздохнула. Слова тети не вполне ее удовлетворили, но их смысл она поняла и была согласна со всем, что услышала.
— Завтра я возвращаюсь домой, — сказала Дайана уже строже. — Пообещай, что будешь умницей: не утонешь в своем горе, а продолжишь жить и работать как сильная, целеустремленная, жизнерадостная, независимая личность.
Ева почувствовала вдруг странную озлобленность на преследовавшую ее в последнее время хандру и прилив неизвестно откуда взявшихся сил.
— Обещаю, — произнесла она твердо.
Дайана опять добродушно рассмеялась, наклонилась и расцеловала Еву в обе щеки. Потом выпрямилась и пристально посмотрела ей в глаза, настолько пристально, словно знала, что если постарается, то увидит в них ответы на некоторые вопросы.
— Красавица ты наша! Я ничуть не сомневаюсь в том, что ты сумеешь перенести это испытание, как подобает достойному человеку. — В ее глазах вдруг запрыгали огоньки, лицо приняло загадочное выражение. — И знаешь что?
— Что? — Ева растерянно моргнула.
— Я нутром чую, что тебя ждет такое огромное счастье, какое на долю красивых женщин выпадает исключительно редко.
— Правда? — Щеки Евы порозовели, глаза озарились надеждой.
Несколько секунд она пытливо смотрела на тетю', ища в каждой черточке ее лица подтверждение тем словам, которые та только что произнесла. Потом с облегчением вздохнула и улыбнулась.
— Ой! Чуть не забыла про пудинг! — Дайана подскочила к плите, открыла духовку и заглянула внутрь. — По-моему, готово. Сейчас будем пить чай.
Ева поднялась со стула, намереваясь накрыть на стол, но тетя остановила ее.
— Сиди-сиди, ты ведь после работы, устала.
— Ничуть я не устала! — запротестовала Ева.
— Тогда просто позволь мне за тобой еще разок поухаживать. Не знаю, когда смогу опять к тебе приехать. Возможно, не скоро.
— Ладно. — Ева умиленно улыбнулась и вновь опустилась на стул.
Дайана достала пудинг из духовки, переложила с противня на круглое плоское блюдо и поставила на стол. Аппетитный запах печеного теста и мяса мгновенно завладел всем существом Евы.
Спустя пять минут она уже заполучила приличный кусок лакомства на керамической тарелочке и чашку заваренного так, как умели заваривать лишь тетя Дайана и покойная бабушка, ароматного чая.
Утолив голод, ощущение которого к ней пришло в тот момент, когда на столе появился пудинг, и выпив чай, Ева уперлась локтем в стол, положила подбородок на ладонь и с выражением довольства и расслабленности на лице взглянула на Дайану.
— Тетя, милая, как хорошо, что ты у меня есть. Второй раз я страдаю из-за мужчины и второй раз прихожу в чувства только благодаря тебе. С родителями у меня почему-то нет взаимопонимания. Вот с бабушкой, когда та была жива… — Ее голос дрогнул, а на глаза, секунду назад излучавшие умиротворение, навернулись слезы.
Дайана протянула руку и провела ею по голове племянницы.
— Нам всем ужасно не хватает твоей бабушки. Чудесным она была человеком.
— М-да…
Ева задумчиво кивнула, а через несколько мгновений совершенно неожиданно спросила:
— А ты правда считаешь меня красивой?
— Конечно, правда. Неужели ты в этом сомневаешься? — Дайана уставилась на племянницу так, будто увидела впервые.
К щекам Евы прилила краска. Она смущенно пожала плечами и улыбнулась.
— Мне сложно судить о моей внешности.
Главным образом, наверное, потому что я слишком долгое время прожила с Августом.
— Но ведь, несмотря ни на что, он был без ума от тебя. — Дайана непонимающе нахмурилась.
— Да, но… Видишь ли, Август восхищался мной несколько странным образом, слишком фанатично, что ли… Порой мне казалось, что его восторг не что иное, как болезнь. Поэтому зачастую сомневалась в том, что его слова обо мне соответствуют действительности.
