— Если я скрываю свои чувства, это вовсе не значит, что у меня их нет, — раздался рядом голос Джека.
Кейт вздрогнула. Она и не заметила, что он идет около нее. А что, если он говорит правду? Вдруг он тоже переживал, когда умерла Шарлотта, просто не показывал этого?
— Иногда мы проявляем свои истинные чувства слишком поздно, — прошептала она.
Через час Кейт уже снова была в больнице. Зайдя в лифт, она нажала на кнопку седьмого этажа, где располагалась нейрохирургия. На пятом этаже в лифт вошел Джек.
— Джек! — воскликнула Кейт. — Ты все еще здесь! Ты видел доктора Бэррата? — набросилась на него она. — Тебе что-нибудь известно?
— О твоей матери? Кажется, она пока на обследовании. Спроси доктора Бэррата, ему известно гораздо больше.
Голос Джека звучал как-то странно. Он наверняка что-то знал, но не хотел говорить. Впрочем, возможно, это вопрос врачебной этики — ведь мать Кейт была пациенткой Магнуса.
— Ты видел отца? — спросила Кейт.
Губы Джека искривила горькая усмешка.
— Да, мы встретились. Как видишь, твой отец не разорвал меня на части, хотя, очевидно, ему очень хотелось. Скажи, а ты бы хоть чуточку расстроилась, если бы это случилось?
Кейт сделала вид, что не слышала вопроса.
— Что он говорил? Вспомнил Шарлотту? Или… Он спросил, виделся ли ты со мной? Что ты сказал ему?
Джек пожал плечами.
— Он удивился, увидев меня здесь, потому что предполагал, что я собираюсь стать кардиохирургом.
— Ты объяснил ему, почему выбрал нейрохирургию? — осторожно поинтересовалась Кейт.
— Я сказал, что кардиохирургов и так достаточно много…
У Кейт перехватило дыхание. Заявить такое Честеру Уоррену-Смиту равносильно самоубийству. Это же словно помахать красной тряпкой перед быком. И почему Джек не сказал, что нейрохирургия просто показалась ему более интересной?
Она-то надеялась, что он извинится перед отцом, покается в содеянном.
— Отец, должно быть, был в восторге, когда услышал такое, — саркастически засмеялась Кейт. — Как же он отреагировал?
— Никак. Вмешался Магнус, — ответил Джек, выходя из лифта. — Он заявил, что хочет сделать меня своим преемником. А потом мы переменили тему разговора.
Кейт напряглась. Джек повернулся к ней и, прежде чем войти в свой кабинет, произнес:
— Держись, милая.
Его слова эхом прозвучали в голове Кейт. Она поняла, что ей следует готовиться к худшему.
Новости были дурными. Ужасными. У матери обнаружили опухоль мозга, которая очень быстро увеличивалась. Требовалась срочная операция. Магнус Бэррат сказал, что только так можно попробовать спасти жизнь ее матери.
Можно попробовать спасти… Кейт знала, что означают эти слова, потому что сама не раз их произносила. Это значит, что шансов почти нет.
Следующие несколько часов промелькнули словно в полусне. Кейт сидела рядом с отцом и смотрела на него. Он казался спокойным. И если бы не мертвенная бледность, которую не скрывал даже загар, невозможно было догадаться, что его что-то беспокоит.
Но Кейт слишком хорошо знала отца. Она видела, как лихорадочно блестят его глаза, как едва заметно дрожат руки, как срывается голос…
Отец был в ужасе. Доктор Бэррат не стал их обнадеживать. Он сказал, что, даже если опухоль окажется доброкачественной, мать Кейт может не перенести операции. Он сказал, что они должны быть готовы ко всему. Если миссис Уоррен-Смит выживет, она может остаться парализованной на всю жизнь, может никогда не прийти в себя. Если выживет…
Кейт даже думать боялась, что мать может умереть. «Она сильная, — убеждала себя девушка. — Она справится».
Когда ее увозили в операционную, женщина сжала руку мужа и проговорила, превозмогая боль:
— Не переживай, милый, Магнус обо мне позаботится. Просто помни: я люблю тебя. Всегда любила и буду любить. А ты, Кейт, — обратилась она к дочери, — не забывай, что тебя я тоже люблю. Нам с папой так повезло, что у нас есть ты…
— Нет, это нам с папой повезло, что у нас есть ты, — попыталась улыбнуться Кейт.
Когда она наклонилась, чтобы поцеловать мать, та прошептала:
— Позаботься об отце, Кейт. Обещай мне, что позаботишься о нем.
— Обещаю, — ответила девушка, глотая слезы.
— Что бы ни случилось, — продолжала мать, — не отменяй свадьбу, дорогая. Но только если ты действительно любишь Брендана. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
Что за странные слова — «если ты действительно любишь Брендана»? Но у Кейт не было времени, чтобы спросить, что имела в виду мать.
— Я люблю тебя, мамочка, — сказала она. — Ты поправишься.
Потом ее увезли в операционную, а Кейт сидела в коридоре, и в голове у нее была одна-единственная мысль: «Я не могу ее потерять. Я этого не вынесу. Я не могу потерять и ее».
Кейт посмотрела на отца и подумала, что они никогда еще не были так близки. После смерти Шарлотты отец замкнулся в себе, он никогда не говорил о том, что чувствует, о своей боли, он лишь изливал всю свою ненависть на Джонатана Сэвэджа.
Кейт взяла отца за руку и тихонько сжала ее.
— Мама в надежных руках, — сказал он, отвечая на рукопожатие. — Магнус — лучший нейрохирург в стране.
Кейт кивнула. Она знала, что вызвали также лучшего анестезиолога, что каждая медсестра, присутствующая в операционной, имела отличные характеристики, что доктору Бэррату ассистировал сегодня молодой и необычайно талантливый Джек Сэвэдж…
Отцу Кейт претила мысль, что от ненавистного ему Сэвэджа в какой-то степени зависит жизнь его жены, но он ничего не мог с этим поделать.
«Господи, помоги Джеку, — молилась про себя Кейт. — Если он допустит хотя бы малейшую оплошность, папа сотрет его в порошок».
Прошел час, за ним другой, потом третий. В начале четвертого часа из динамиков внезапно зазвучал знакомый призыв:
— Код «Синий», пятая операционная! Код «Синий»! Код «Синий»! Пятая операционная…
Кейт вздрогнула и похолодела. Ее мать оперируют именно в пятом блоке. А «Синий» означает остановку сердца…
— Господи, Эдит умирает! — воскликнул Честер, вскакивая. — Я должен пойти к ней!
— Папа, тебя не пустят! Туда нельзя! — Кейт указала на бегущих к операционной врачей и медсестер. — Они знают, что делают.
— Там моя жена, черт возьми! Я кардиохирург, я могу ей помочь! Я должен туда пойти!
— Тогда я с тобой! — Кейт бросилась вдогонку за отцом.
Когда они вбежали в пятый блок, их остановила медсестра.
— Туда нельзя, — строго сказала она.
— Вы знаете, кто я? — взревел Честер. — Там моя жена! У нее остановка сердца!
