Похороны были скромными. Речи говорили люди, едва знавшие покойную. Друзей у Евгении не было.
Добра она нажила немного, имела только самое необходимое. Дочь нашла маленькую шкатулку, в которой хранилось ее свидетельство о рождении с записью «неизвестен» в графе «сведения об отце» и связка писем, написанных незнакомой рукой. Поискав подпись и обнаружив вместо нее только букву «Ф», она сожгла их.
Жизнь матери — плохой пример для подражания, думала теперь Палома. У меня все будет по-другому. Я люблю своих детей, и хотя мне никогда не стать такой совершенной женой для Джона, какой была Анна, я буду его очень любить. И сама построю свою жизнь, чтобы в конце ее мне не было одиноко и тяжело.
Свадьбу решено было играть скромно, но все же собралось порядочно народу. Дальние родственники и близкие друзья Джона заполнили маленькую белую церковь. К счастью, мать Анны находилась в Англии; поэтому одной трудностью для Паломы было меньше. Ей удалось стать женой Джона раньше, чем пришлось встретиться с родственниками, которые могли ее плохо принять.
Она немного побаивалась разговора с Мартой Стерн. Ей было не все равно, как отнесется к новости старая домоправительница, но опасения оказались напрасными.
— Это замечательное решение всех проблем! — с воодушевлением поддержала ее Марта.
Палому слегка задели эти слова, хотя они и были сказаны вполне доброжелательно. Конечно, они с Джоном руководствовались множеством практических соображений, но было и другое. То, что окружающие могли рассматривать их брак столь однобоко, расстраивало Палому.
В целом свадьба удалась, и все остались довольны.
Поздно вечером, когда гости отправились по домам и девочки легли спать, Джон и Палома остались одни. Они решили побыть дома, хотя Джон поначалу и предлагал провести пару дней в гостинице в Окленде.
— Думаю, это расстроит девочек, — объяснила свой отказ Палома.
— Да, пожалуй, ты права. Ну, ладно, тогда в августе мы отдохнем на Фиджи.
Поднимаясь по лестнице, Палома думала, правильно ли она поступила. С тех пор как она согласилась на предложение Джона, он стал для нее еще загадочнее, чем раньше. Но так или иначе, что сделано, то сделано!
Палома приняла душ и надела ночную рубашку, которую купила, поддавшись непонятному импульсу. Красивая, из тончайшего шелка, она была очень неудобной и годилась разве что для того, чтобы потрясти воображение любовника. Звук льющейся воды в ванной затих, и женщина нырнула под одеяло. Она почувствовала, что ненавидит эту комнату, и проклинала себя за то, что была так глупа, что решила, будто здесь найдется ей место. Можно изменить все, что связано с Анной, но память о ней всегда будет жить в этом доме. Настроение резко ухудшилось. Палому душила ревность.
Она поняла, что Джон уже пришел, когда щелкнул выключатель и погас свет. Затем она почувствовала, как качнулась кровать, и затаила дыхание. Передумывать было слишком поздно. И почему, спрашивается, она ведет себя, как стыдливая девственница, когда еще пару недель назад они свободно занимались любовью? Пожалуй, это и было причиной ее нынешней подавленности: теперь неудержимость тайной страсти заменялась легальностью супружеских отношений. Так он мог обратиться к дочери или к собаке, недовольно подумала Палома, когда Джон сказал ей:
— Ты словно неживая… Очень устала? Ну, иди же, я обниму тебя перед сном.
Молча гадая, хочет ли Джон заниматься любовью или, как и она, нет, она положила голову ему на плечо. Грудь его мерно вздымалась и опускалась, от кожи исходил едва уловимый особенный запах. Постепенно спокойствие Джона передалось ей, и она расслабилась.
— Ты сегодня была такая красивая, — сказал Джон. Его голос, казалось, проникал прямо в сердце Паломы. — Я не верил, что от красоты может перехватить дух, но теперь знаю, что так бывает. И еще. Спасибо тебе за праздник, который ты устроила детям.
Палома зевнула. Полусонная, она легла рядом с Джоном. Шелк рубашки не служил достаточной преградой, и она чувствовала тепло его тела.
— Девочки были сегодня просто изумительны, — сказала она, улыбаясь. — И держались великолепно. Как я рада, что им было хорошо!
— А что тебе сказала Констанция, когда ты собиралась резать торт?
Палома поколебалась и потом ответила:
— Сказала, что это замечательное событие в моей жизни.
— Ты с ней согласна?
Рука Джона потонула в ее прекрасных волосах. Чуткие пальцы скользнули по шее, спустились на спину… Вспышка страсти закружила Палому.
— Да, — сказала она едва слышно. — Да, — повторила громче и провела расслабленной рукой по его груди.
Стена, разделявшая их, рухнула. Они занимались любовью вдохновенно, до полного изнеможения.
Последующие четыре недели Джон и Палома ночами старались насытиться друг другом, а девочки словно забыли, что существуют своенравие, капризы и непослушание. Палома знала, что это было слишком хорошо, чтобы длиться долго, и что неприятности появляются, откуда их совсем не ждешь. Сначала ее волновала Виола. Но оказалось, она еще недостаточно знала своих детей. Конец короткому раю положила именно Лав, несмотря на ее частые ласки, смех и полное принятие Паломы.
Однажды она захотела погостить у своего нового приятеля. Подавив желание спросить у Виолы ее мнение о мальчике, Палома сказала:
— Нет, моя хорошая, не надо, пока мы не познакомимся с его семьей.
У девочки задрожали губы.
— Ну тогда позвони им и познакомься по телефону.
— Нет, так не делают. С ними нужно встретиться.
Лав принялась плакать, умолять, но даже не заикнулась о том, чтобы спросить у отца, из чего Палома заключила, что Джон будет против. Это и повлияло на окончательное решение — не позволить поездку, что вызвало бурную ответную реакцию.
— Ты мне не настоящая мама! — кричала девочка. — И не можешь командовать в этом доме! Я тебя ненавижу! Ты всего лишь…
— Ну, довольно, — отрезала Палома, не повышая голоса и стараясь не выдать волнения, готового прорваться наружу. — Каждый может выйти из себя, но никому не позволено кричать и топать ногами, как невоспитанному капризному ребенку. Иди к себе в комнату.
Лавиния начала шумно хлопать носом. Виола устремилась было к ней, но Палома остановила ее строгим взглядом.
— Все в твоих руках, — продолжила Палома мягче. — Ты можешь вернуться, когда успокоишься.
Палома затаила дыхание. Сейчас решалась ее судьба. Если Лав не послушается, то навсегда нарушится ее контакт с детьми.
Вся в слезах, Лав удивленно уставилась на нее, затем повернулась и с громким ревом выбежала из комнаты. Она не закрыла дверь спальни, чтобы все могли знать, как она страдает. В дверях появилась Марта.
