Эммелина Прайс смотрела на дом, окруженный ивами. Ее бабушка сфотографировала дом и заказала открытки с этой фотографией. Бабушка говорила как-то, что недолго жила в этом доме. А потом выяснилось, что ее нанимательнице и подруге, миссис Уэстон, была ненавистна даже мысль о том, что ее собственный викторианский дом так много лет пустует. Может, бабушка сама решила переехать в другой дом, но не догадалась, какие юридические последствия это может иметь.
Эммелина вспомнила, что девочкой часто любовалась на открытку, представляя себе, как здорово было бы играть среди ив. Того дома теперь не стало, но этот был точно таким же, и даже ивы были настоящими. Да, они были великолепны. И росли прямо возле дверей.
Эммелина не знала, как справиться с нахлынувшими на нее чувствами.
– Ты не должен был делать этого, не сказав мне ни слова, – прошептала она, закрывая изображение на открытке рукой. Ее голос был едва слышен.
– Ну да, ну да, – закивал Уэстон. – Знаю, что должен был сказать тебе. Но если бы я сделал это, ты… поехала бы со мной в Калифорнию?
Эммелина отрицательно закачала головой, и улыбка на его лице исчезла.
– Послушай, – проникновенно обратился к ней Джефф. – Что бы ты там ни думала, это не было чисто деловым предложением. Мне хотелось, чтобы ты поняла, что у тебя есть выбор, есть не только прошлое, но и будущее.
Эммелина чувствовала, что еще немного – и она потеряет самообладание.
– Ты не должен был подвергать меня подобному испытанию, – пролепетала она. – Я могла бы подать на тебя в суд и… потребовать возмещения морального ущерба.
– Давай все-таки обойдемся без суда, – ласково проговорил Джефф Уэстон. – И немедленно все обсудим. Скажи мне только, что ты хочешь, и ты это получишь.
Ответом ему была высокомерная усмешка.
– Вам не откупиться от меня, мистер Уэстон, – заявила мисс Прайс, – ничего из этого не выйдет.
– Я и не собираюсь, Эммелина, – терпеливо ответил Уэстон. – Меньше всего мне хочется откупаться от тебя.
Нотки, зазвучавшие в его голосе, поразили Эммелину. В его глазах запылала страсть, страстью были полны и его слова. Это смутило Эммелину больше всех речей, вместе взятых. Прошлой ночью он отказался от нее, а теперь говорит ей такие странные вещи – нежные и чувственные, да и вообще производит впечатление человека, к ней неравнодушного. Но даже если Джефф и был искренен, она не поддастся на его уговоры. Он наверняка будет потом груб с ней и наделает ужасных вещей.
– Прекрати, – попросила она.
– Что, по-твоему, я должен прекратить?
– Не будь со мной нежным и чувственным, – пояснила Эммелина. – Это не в твоем духе. – Она отвернулась, чтобы не видеть его проницательных зеленых глаз, однако, даже не глядя на него, она почувствовала, что Джефф улыбается. Его улыбка согревала ей спину и шею.
– Может, все дело в том, как ты влияешь на меня… – хрипло проговорил Уэстон.
Дав ему откашляться, Эммелина направилась в большой зал, в свой бутик. Там ничего не изменилось, даже резные шкатулочки для сладостей в форме туфелек стояли на своих местах.
– У тебя по-прежнему есть дом и магазин, – заметил Джефф, вошедший в зал вслед за ней. – И плюс ко всему – деньги за дом твоей бабушки, который должен был перейти к тебе. Этой суммы с лихвой хватит на то, чтобы оплатить обучение Спайка в колледже.
– Одного дома было бы более чем достаточно, – заявила Эммелина, – а за обучение Спайка я могу заплатить и сама. И себя при этом содержать, так что благодарю покорно.
– Ничуть не сомневаюсь в том, что финансовых затруднений ты не испытываешь, – кивнул Уэстон. – С меня было достаточно истории с фиаско «Уизард текнолоджиз». Но ведь деньги – это еще не все. Деньги не дают счастья, или ты с этим не согласна?
– Я вполне счастлива, – вымолвила Эммелина, раздумывая о том, как бы ей улизнуть от своего собеседника. Его горячее дыхание обжигало ей шею.
– Что-то по тебе этого не скажешь, – заметил Джефф.
– Господи, да я же была уверена в том, что ты разрушил мой дом!
– Но я этого не сделал, а ты счастливее не стала, – проговорил Уэстон.
– Я счастлива! – вскричала Эммелина. – Счастлива!
– Так продемонстрируй же мне наконец, насколько именно ты счастлива, – подначивал ее Джефф. – Давай же, смелее! – Он прикоснулся к ее руке, и Эммелина дернулась в сторону.
– Если бы вас действительно интересовало, счастлива я или нет, вы оставили бы меня в покое, мистер Уэстон, – сказала она. – Вы достигли своей цели: ни я, ни мой дом больше вам не мешают.
– Неужто ты и вправду хочешь, чтобы я сейчас ушел? – поинтересовался Уэстон. – Или ты хочешь, чтобы я ушел от тебя, так же как хотела вчера?
– Я должна была позволить тебе уйти!
– Нет, – отрицательно покачал головой Джефф Уэстон. – Ты хотела мужчину, и в тебе оказалось достаточно женского начала, чтобы признаться в этом.
Это было уже слишком! Эммелина Прайс резко повернулась к Джеффу, не веря своим ушам.
– А вы, сэр… Вы думали только о том, чтобы унизить меня! – возмущенно проговорила она.
– Во-первых, я не унижал тебя, а во-вторых, я был сущим идиотом, – сказал Уэстон. – К тому же мне казалось, что я защищаю тебя.
– Так защитите меня еще раз! – Ее голос дрогнул, глаза Джеффа вспыхнули. Еще мгновение – и между ними пролетит искра.
Уэстон оценивающе посмотрел на свою собеседницу, словно хотел определить, насколько сильным будет назревающий ураган.
– Ты делаешь ошибку, – промолвил он, тряхнув головой, от чего прядь бронзовых волос упала ему на лицо, – потому что не знаешь, когда подхватишь лихорадку и тебе понадобится аспирин.
– Я уже вылечилась, так что спасибо. – «Скорее умру, чем улыбнусь», – подумала Эммелина.
– Ну хорошо, я уйду, – Уэстон взял свой пиджак, лежавший на спинке кушетки, – но сперва я должен кое-что тебе сказать, и коли уж я согласился свалять дурака, то постараюсь изложить свои мысли как можно правильнее.
– Насколько я понимаю, ты уже… – Эммелина осеклась, пораженная выражением его глаз. Только сейчас она поняла, что Уэстон не шутит.
– Возможно, это звучит нелепо, – почти сердито начал он, – но до знакомства с тобой я не знал, что такое красота. Может, я считал красотой улыбку Синди Кроуфорд или то, как мчится по дороге «феррари». Не знаю… Но ты – ни то и ни другое. Ты излучаешь гордость и чистоту… И честность… Они и внутри и снаружи тебя. Твоя красота осеняет окружающий тебя мир, Эммелина. Большинство людей не обладает таким даром.
Она не решилась произнести ни слова. Похоже, Уэстон полностью раскрылся перед ней. И раскрыл ее, ее сущность. Даже птицы в магазине перестали петь.
