К пяти часам добрая половина верхней части стены была пройдена, и Синди спустилась вниз, чтобы оттуда оценить проделанную работу. Пришлось размять занемевшую спину.
Эйнджел последовал за ней и встал позади.
— Может быть, на сегодня достаточно? — предложил он. — Отложим в сторону кисти с красками.
— Что ж, пожалуй, — согласилась Синди.
— Я сам все уберу, — сказал он. — Когда провожу тебя. Тебе нужно отдохнуть.
Синди постепенно привыкла к присутствию Эйнджела и к помощи, которую он время от времени ей оказывал. В его отсутствие Тед приносил кофе и провожал ее из офиса до машины.
Когда цветная подложка была готова, Синди смешала раствор с клеем, после чего Эйнджел с Тедом поднесли к лесам и водрузили наверх металлическое ведро со смесью и пластмассовое — с плиткой, чтобы они были под рукой.
Тед вскоре ушел на свой пост, а Синди нанесла мастерком немного раствора, потом вытащила треугольный кусок плитки и осторожно прижала. Эйнджел, уперев руки в бедра, стоял внизу и наблюдал.
Прикрепив таким образом еще несколько кусочков плитки, Синди растерянно посмотрела вниз, где на брезенте были разложены инструменты.
— Что тебе подать? — спросил Эйнджел.
— Я забыла взять наверх кусачки для резки плитки, — ответила она, указывая пальцем вниз.
Малоун протянул ей похожий на клещи инструмент и увидел, как она, надев защитные очки, ловко отрезала от крупной плитки кусок, придав ей нужную форму. Прижав плитку к месту на стене, где был нанесен раствор, Синди убрала излишки цемента и разгладила специальной дощечкой остальную поверхность.
— Если у тебя есть другие дела, — сказала она, — то здесь ты мне пока не нужен.
— Как скажешь. — Эйнджел обошел леса, чтобы Синди его увидела. — Разве я раздражаю тебя?
— Просто сейчас я приступаю к довольно нудной и малоинтересной работе, — объяснила она. — Тебе вряд ли стоит тратить на это свое время.
— Ничего, мне не скучно.
— Твое дело. — Синди взяла в руку еще один кусок плитки.
— Мне приятно смотреть, как ты работаешь. Просто смотреть на тебя…
Голова Синди повернулась в сторону Эйнджела помимо ее воли, а тот стоял внизу и улыбался.
— И надо честно признать, это зрелище мне по душе, — продолжил он.
В его замечании сквозил фривольный намек, и Эйнджел в сердцах выругал себя в душе за это. Не то чтобы он навсегда смирился с тем, что их отношения так никогда и не выйдут за рамки деловых, но ему не хотелось то и дело наблюдать в поведении Синди натянутость и опасение.
— Я ненадолго удалюсь в свой кабинет, — сказал он.
Перебирая у себя за столом документы, он рассеянно думал о красивой и гибкой фигуре Синди, которая, увлеченно трудилась над своим настенным творением. Безупречная линия бедер, хорошо различимые в облегающей одежде талия и бюст — все это не давало ему возможности сосредоточиться на делах. Он вспомнил, как ловко она укладывала один кусочек плитки за другим, а запястьем то и дело поправляла волосы, поскольку перчатки на руках были измазаны цементным раствором.
Ему хотелось выбежать из комнаты, хлопнув дверью, устремиться вниз по лестнице, унести девушку куда-нибудь в укромный уголок пустующего здания и заняться с ней любовью… страстной и сумасшедшей, которая не даст им ни минуты передышки, не позволит оторваться друг от друга. Эйнджел с грустью посмотрел на кожаный диван в своем кабинете, но его размеры были слишком малы для его сумасбродного плана.
Надо же, всякий раз она встречала в штыки его приглашения вместе провести время, используя для этого различные предлоги. Казалось, не было смысла даже думать о каких-то продолжительных отношениях с этой женщиной, которая с неизменным постоянством недвусмысленно отказывалась от каких бы то ни было романтических увертюр.
Но Эйнджел Малоун был не из тех, кто легко признавал поражение.
Он все-таки продумал и избрал для себя план неторопливых действий. Даже когда Синди не нуждалась в его помощи, он часто стоял неподалеку, наблюдая за ее работой — сначала это происходило эпизодически, а затем все чаще и дольше, поскольку ему показалось, что она начинает потихоньку привыкать к его присутствию. Но ни в коем случае нельзя было оказывать на нее ни малейшего давления.
Иногда Эйнджел намеренно не появлялся — в надежде, что она слегка заскучает. В присутствии Синди он старался держать язык на замке, избегать провокационных замечаний и откровенных взглядов. Свои прикосновения к ней он ограничил лишь необходимостью перевести ее через улицу к машине или, как это случилось недавно, вывести из кафе.
Обуздание собственного тела и подражание бесполому существу были для Эйнджела сущей пыткой, и все же на каком-то этапе такого внешне спокойного и ровного общения с Синди он открыл в себе новые, нестандартные ощущения, непохожие на те, которые испытывал раньше.
Это можно было сравнить с наблюдением за медленно раскрывающейся почкой. Каждый раз, когда Синди улыбалась или даже открыто смотрела на него, не отгораживаясь никакой маской и не отворачиваясь, его сердце непроизвольно сжималось.
Иногда они разговаривали, причем редко эти беседы касались чего-то личного, но чисто случайно он узнал о ее детстве, об отношениях с родителями и бабушкой. Эйнджел пришел к выводу, что она была счастлива. Счастлива до той поры, когда трагедия унесла жизнь матери, а отца фактически превратила в живой труп, оставив лишь оболочку, дающую отдаленное сходство с человеком, которого она обожала. Любое упоминание о том времени и об автокатастрофе моментально делало ее необщительной, и он старался избегать этой темы.
В тот день, когда совершенно непроизвольно он, рассказав какую-то веселую историю, вызвал у нее смех, Эйнджел ощутил в себе мощную волну адреналина. А когда однажды вечером Синди добровольно присела рядом с ним на лестнице, чтобы выпить кофе, он посчитал это своей большой победой.
…Синди выскребла из металлического ведра остатки цемента, намазала на треугольный кусок плитки и прижала к стене. Опустив мастерок, она размяла занемевшие мышцы и спустилась вниз. Нужно было замешать очередную порцию цемента и клейкого состава, но для начала она сбегала в туалет и ополоснула холодной водой лицо.
Собираясь вновь подняться по лестнице, Синди взглянула издали на свое творение. Конечно, впереди предстояло еще много работы, но основы были уже заложены, теперь она активно заполняла плиткой верхнюю часть фрески. Самой трудной частью был верхний правый угол, поскольку приходилось вставать во весь рост и, едва дотягиваясь, аккуратно укладывать кусочек за кусочком.
