— Это Ева.
Он резко остановился.
— Ева?
Помолчав, он хрипло спросил:
— Какого черта вы здесь прячетесь? Я решил, что кто-то хочет ограбить или поджечь дом. Я мог вас ранить.
Медленно она отошла от стены и направилась к нему, пытаясь сохранить достоинство и не показать, что ей неудобно и стыдно.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он и взял ее за руку.
— Хорошо. — Она сама удивилась своему дрожащему голосу.
— У вас ледяные руки.
— Извините, что я вас потревожила. Мне просто захотелось еще раз посмотреть на дом, и я вспомнила, где старая миссис Титцер прятала запасной ключ. Мне показалось, что не будет ничего страшного, если я просто зайду и осмотрю дом.
— Довольно трудно осматривать дом в темноте.
— Я знаю, но когда я вошла, было совсем не темно. Я сожалею, что причинила вам беспокойство.
Хотя в темноте она не могла разглядеть его лица, ей показалось, что он улыбается.
— Кажется, я причинил вам гораздо больше беспокойства, чем вы мне. — Он осторожно взял вазу из ее рук. — Насколько я понимаю, вы собирались «погладить» меня этим по голове?
— Что-то в этом роде.
Она совсем забыла, что держит в руках вазу. Странно, что она до сих пор не выскользнула у нее из рук. Рой поставил вазу на комод.
— Вы вся заледенели. Кажется, я вас сильно напугал. Господи, вы дрожите.
Он заботливо притянул ее к себе. Она действительно слегка дрожала. Но когда Рой обнял ее и прижался щекой к ее макушке, ей стало спокойнее.
Ева и Рой стояли обнявшись в темноте. Внезапно по лицу Евы полились слезы; она сама не знала, почему плачет. Страх уходил, наступило облегчение, и в объятиях Роя она ощутила себя слабой и неуверенной.
— Что случилось? — спросил Рой заботливо.
— Н-ничего. — Она чувствовала себя абсолютной дурой, а заикание только усилило ее недовольство собой.
— Ева, скажите мне, в чем дело? — Он слегка отстранился от нее и, держа за руки, заглядывал в глаза. — Вам все еще страшно?
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, дело не в этом.
— Тогда в чем?
— Я сама толком не знаю. В последнее время вы избегаете меня, и потом, когда мы сегодня увиделись… — Рыдания не дали ей говорить. «Господи, — подумала она, — он примет меня за полную идиотку». — Простите. — Она прижала кулак ко рту, чтобы унять дрожание подбородка.
— Идите сюда.
Рой подвел ее к кровати, осторожно посадил и сел рядом.
— Я хочу, чтобы между нами не было всех этих проблем.
Она с благодарностью взяла платок, который протянул ей Рой, и слезы полились с новой силой.
— Эй, — сказал он мягко, — ну не так уж все плохо, вам придется закрыть кран, а то у меня с собой только один платок.
Это замечание заставило ее слабо улыбнуться.
— Это послужит вам уроком — всегда носите с собой полдюжины платков на случай, если какая-нибудь нормальная женщина вдруг превратится в плаксивую дуру.
Она вытерла щеки платком.
— Я не считаю вас плаксивой дурой. Вы испытали только что сильный испуг, и это скоро пройдет.
Его слова звучали успокаивающе, он обнял ее.
Ева положила голову ему на плечо. Это было так естественно. Он поцеловал ее в волосы и затем в лоб. Так успокаивают ребенка. По когда он приподнял ее лицо и нашел губами ее губы, Ева поняла, что ситуация меняется. И хотя поцелуй был не очень страстным, братским его назвать тоже было нельзя. Ева чувствовала, как поток уносит ее, она повернула голову, чтобы ему было удобнее целовать ее, и приоткрыла губы. Какое-то время она чувствовала себя в безопасности в объятиях Роя. Однако его губы не отрывались от ее губ, его руки гладили ее плечи, руки и грудь, и в ней проснулось желание. Они сидели на постели. «Было бы так просто: лечь, и пусть природа берет свое», — думала она без всякого стеснения.
В конце концов, если их с Роем разделяли внешние факторы, то взаимное и одинаково сильное физическое влечение связывало их. Завтра будет достаточно времени, чтобы решить, правильно ли она поступила, но сейчас ей хотелось только одного — заниматься любовью с Роем.
Как будто читая ее мысли, он расстегнул пуговицы ее платья и спустил его так, чтобы открылась грудь. Кружевной лифчик был моментально отодвинут, он наклонил голову и накрыл своими губами розовый сосок. Она откинула голову и наслаждалась пламенем, которое возгоралось в ней от его прикосновения. «Да, — думала она, — пусть будет, что будет». Блаженство, которое обещал ей Рой, было слишком велико и так страстно желанно, что отказываться от него было бы безумием. Медленно она легла на постель, и он лег рядом. Евина рука прошлась по густым золотисто-каштановым волосам Роя и затем опустилась ниже. На спине под рубашкой угадывались мускулы, но ей хотелось ощутить тепло его тела. Ева запустила руку под воротник рубашки, пальцы заскользили по гладкой и твердой спине.
Рой поднял голову и снова стал искать губами ее губы. Она почувствовала тяжесть его тела, как оно вжимает ее в кровать. Его руки ласкали ее обнаженную грудь, дыхание его участилось. Ева начала расстегивать пуговицы его рубашки и остановилась. Этого ли она хочет?
Это был несвоевременный вопрос, но он требовал ответа. Однажды она уже пыталась забыть разногласия между ними и предоставить сексу залечить все раны. Но она знала, что с помощью секса, каким бы всемогущим он ни казался, проблем не решить. На самом деле часто он даже невероятно усложнял их.
Губы Роя больше не касались ее губ, но он был так близко, что она чувствовала его теплое дыхание на своей щеке.
— Ева, я знаю, чего мы оба хотим, но в данных обстоятельствах…
Его слова окончательно отрезвили ее. Рой тоже понимал: бессмысленно поддаваться сиюминутному искушению, когда ничего конкретного между ними не решено. Подумать только, ведь они находятся в том самом доме, который она изо всех сил старалась спасти, а он хотел, в угоду своим амбициям, разрушить.
— Это ни к чему. — Он отодвинулся, а она торопливо застегнула пуговицы.
Рой сел на край кровати, пытаясь успокоиться.
— Это безумие. Каждый раз, когда мы оказываемся вместе, мы теряем голову.
— Прости, — прошептала она, — это моя вина.
И это было действительно так. Если бы она не расклеилась и не начала плакать, они, по всей видимости, спокойно вышли бы из комнаты. А попытки Роя успокоить ее обернулись нежностью, а потом и страстью.
— Мы оба виноваты, — сказал он, — не надо нам встречаться.
Ева не ответила. Они снова стали противниками, и их тяга друг к другу снова была принесена в жертву поместью Брентов. Мысли о старом доме вновь овладели ею, она поглядела на окружающие ее стены, от которых вскоре может остаться только гора мусора. Ева спустила ноги с другой стороны кровати и встала.
