Сэм улыбнулся:
— Я вижу, Донован правильно выбрал себе женщину. Подходящая мать для его детей.
Это было так не похоже на Сэма, что Кэссиди с трудом верила своим глазам и ушам.
— Спасибо…
— Помочь тебе с переноской?
— Нет, спасибо.
— Тогда спокойной ночи.
Сэм вышел, сел в свой «мерседес» и уехал.
Кэссиди смотрела из окна ему вслед и отчаянно пыталась понять, что же делать со своим браком и будущим своего сына.
Донован вышел из кабинета далеко за полночь. Он еще не разговаривал с Кэссиди, но знал, что она уже осведомлена: он женился на ней, чтобы выполнить волю своего деда. Он потер глаза — в них словно песку насыпали. И спина болела от долгого сидения в одном положении.
В доме было тихо, только гудели кондиционеры. По главной лестнице он поднялся на второй этаж. Здесь, на площадке, стояла одна из скульптур отца, изобразившего Донована, когда тот учился на первом курсе колледжа. Холодный мрамор был до ужаса похож на своего прототипа, а взгляд пустой и бессмысленный. Как он раньше не замечал этого?
Обычно, когда он видел эту скульптуру — себя в камне, ему хотелось стать еще крепче, тверже, сильнее. Хотелось еще больше работать. Его дед имел обыкновение говорить, что у этого мальчика в мраморе очень большой потенциал и огромное желание перевернуть мир. И каждый раз, проходя мимо скульптуры, Донован вспоминал эти слова.
Но сейчас он уже на пятнадцать лет старше того мальчика, что в мраморе. И он изменился. Должен был измениться. Разве не так?
Пройдя по коридору, он обнаружил, что здесь пусто и тихо. Подошел к дверям спальни, постоял на пороге, чувствуя суетность своей победы. Донован, считай, всю последнюю неделю провел в офисе, и это не прошло зря, а гарантировало победу. Завтра состоится официальное провозглашение его исполнительным директором компании «Толли-Паттерсон».
Но он совсем один…
Он прошел к прикроватной тумбочке и потянулся к открытке с вытисненным на ней полным именем жены. Не Кэссиди Франзоне, а Кэссиди Толли…
Донован развернул открытку и провел пальцем по ее подписи. Подпись была цветистой, красивой, очень женственной и отражала характер именно такой женщины, какой Кэсси и была.
«Донован!
Мне не хочется уходить, не поговорив с тобой, но я уже устала караулить тебя. Мне нужно уйти, чтобы подумать о том, что произошло. Наверное, я совершила ошибку, поторопившись выйти за тебя замуж, не подумав как следует над тем, что нужно тебе.
Мы с Вэном вернемся в мой дом, там у меня будет время поразмыслить. Знаю, что ты будешь очень занят компанией и своей новой ролью в ней. Я чувствую, сама не знаю почему, что ты станешь новым исполнительным директором.
Если ты сам этого хочешь, я молюсь, чтобы твое желание исполнилось.
Люблю. Кэссиди».
Он бросил записку на кровать и вышел из спальни. Его дом — величественный памятник его успеху. В нем есть все что угодно. Вот только зачем ему все это?
Но Донован тут же отбросил эту мысль. Кэссиди — просто женщина. Он прекрасно жил без нее восемь месяцев — после того как они расстались.
Он спустился в бар за выпивкой и вдруг услышал шаги. Обернулся и увидел чью-то тень в дверном проеме.
— Кэссиди?
Она вошла в комнату.
— Я думал, ты ушла.
— Я и ушла.
На ней были джинсы и майка. Она выглядела очень уставшей. У нее были красные глаза, и Донован заподозрил, что она плакала. Это он довел ее до слез. Он попытался подумать о том, что бы мог для нее сделать. Она вернулась, значит, ей не хочется жить отдельно от него?..
— Где Вэн?
— У моих родителей. Мне нужно с тобой поговорить. Я хочу убедиться, что ты понимаешь, почему я ушла.
— Не забывай, я управляю компанией, которая стоит многие миллионы долларов, так что, думаю, и с этим могу справиться.
Он не желал обсуждать неудачи в их несложившихся отношениях.
— Ты иногда бываешь настоящим негодяем.
— Я знаю, — он потер шею. — Послушай, я не из тех, кто любит говорить о своих чувствах…
Он умолк, надеясь, что она, как это часто бывало прежде, поможет ему выразить свою мысль. Но она не спешила.
— Я знаю, какой ты.
— Что ж ты удивляешься?
— Послушай. Я ничего не могу сказать, кроме того что просто тебя люблю. И я думала, что любовь между нами сделает тебя тем героем, какого я хотела видеть. Я всегда тянулась к людям, которые могут повести за собой остальных, но таких бескомпромиссных и решительных, как ты, я еще не видела…
— Так в чем проблема?
— Я думала, ты не такой, как мой папа. Что у тебя есть все его достоинства, но нет его недостатков.
— Ошибаешься, я не болтаю по телефону весь обед напролет.
— Донован, тебя волнуют наши отношения или я нужна тебе только для того, чтобы где-то со мной появляться?
Насколько стало бы легче, если бы он полностью порвал с Кэссиди! Она так все усложняет. Без конца усложняет его жизнь, потому что хочет сделать из него рыцаря на белом коне.
Но он не мальчик и никогда им уже не будет. Он не может быть таким, каким она хотела бы его видеть. Его жизнь — вот этот пустой дом. Его жизнь — это «Толли-Паттерсон».
— Донован?
— Да?
— О чем ты думаешь?
— О том, что придется тебя отпустить, — честно ответил он.
— Это смешно, — сказала Кэссиди, сразу успокоившись. Ни слезинки не появилось в ее глазах. Она ничего не чувствовала, кроме ощущения какой-то нереальности происходящего. — Я думаю, что ты, возможно, уже отпустил меня… примерно год назад.
Донован тряхнул головой и подошел к ней. Он выглядел таким усталым, даже измученным, что ей захотелось только обнять его покрепче и утешить. Но этот мужчина разбил ее сердце и до сих пор продолжает это делать. И вряд ли ей следует опять утешать его.
Но и перестать любить Донована очень трудно. Не может она всего за одну неделю освободиться от своей любви! Не может избавиться от чувства, возникшего с первого же соприкосновения их рук. И все же она отпустит его. А сама начнет жизнь сначала — с того места, где Донован был всего лишь отцом ее ребенка.
— Крошка, ты даже представить себе не можешь, как я за тебя держусь, — тихо сказал он.
Звучало правдоподобно, но она за время их короткого брака уже поняла, что иногда он ловко переиначивал истину.
— А мне казалось, это больше походило на то, что ты меня отталкиваешь. И ты лгал мне, Донован. Бессовестно врал, когда я спрашивала, почему ты вернулся ко мне.
Сегодня Кэссиди написала прощальную записку Доновану и ушла, но у нее осталось ощущение, что у них двоих все-таки сохранился шанс. И, чтобы двигаться дальше по жизни, ей необходимо поговорить с мужем.
