— Джейн, с тобой все в порядке? У тебя лицо какое-то странное.
А какое у меня может быть лицо, если любовь всей моей жизни только что разбила все мои надежды? Которых и без того было негусто.
— Все нормально. Показалось, что увидела одного знакомого.
— Ой, да хватит тебе по сторонам смотреть! Ты забыла, что вечеринка через два дня? Ты должна хорошо выглядеть!
Я заглянула в ее бездонные глаза под идеально ровными бровями и невольно рассмеялась. Выглядеть так, как Кристин, у меня не получится, а пленить Серхио чем-нибудь меньшим вряд ли возможно!
— Чего ты смеешься? — обиделась она. — Я стараюсь тебе помочь, а ты… Если честно, то я понимаю, почему ты до сих пор одна!
Это был удар ниже пояса.
— И почему же?
— Ты слишком много о себе думаешь и считаешь других ниже себя! — выпалила она.
Я вытаращила глаза. Если говорить начистоту, я вообще о себе не думаю. Неблагодарная тема, слишком банальная и безыскусная.
— Ты ошибаешься, — пробормотала я. — У меня и в мыслях такого нет. А смеялась я потому, что, как бы мы с тобой ни старались, мне не удастся выглядеть так же хорошо, как ты.
Кристин порозовела. Ей явно стало стыдно за недавнюю вспышку.
— Спасибо, конечно… но ты тоже очень симпатичная…
Наглая ложь.
— Только тебе нужно одеваться по-другому…
А вот это уже ближе к истине.
— И подкрашиваться сильнее. Походка у тебя слишком тяжелая. И ты никогда не улыбаешься мужчинам. А еще…
Стоп. По-моему перебор.
— Слушай, давай не будем играть в Пигмалиона и Галатею.
— В кого? — не поняла Кристин.
— Неважно, — отмахнулась я. — Не надо делать из меня мисс Конгениальность. Меня уже поздно переделывать. Давай купим мне новое платье подешевле и разойдемся по домам. Спать очень хочется.
Кристин надулась из-за того, что я не дала ей поиграть в опекуншу. Очередной грех на моей совести. Пусть. Не до того мне сейчас…
В конце концов мы купили скромное черное платье по (на мой взгляд) нескромной цене. Кристин пыталась навязать мне цвет поярче, но я держалась до последнего.
— Больше я с тобой по магазинам не пойду, — кисло резюмировала Кристин, выходя из торгового центра. — Ты совершенно ничего не понимаешь в одежде.
День накануне праздника выдался на диво спокойным. Впрочем, удивляться было нечему — вся компания замерла в предвкушении вечеринки. Было сделано главное — оплачен счет, а остальное никого не волновало. Сам Гринвуд, кстати, меня тоже не беспокоил и моим вечерним платьем, слава богу, не интересовался. Забыл уже, наверное.
Я просидела весь день в своем кабинетике, искренне пытаясь радоваться завтрашнему торжеству. Но с «Танцующей Коровой» было связано слишком много воспоминаний, чтобы превратить эту вечеринку для меня в первый бал Золушки. Может, кого-то и привлекает мысль поесть на дармовщинку и пококетничать с коллегами, но мне делалось тошно при мысли о том, что завтра вечером, в законное нерабочее время, мне придется притворяться, что мне безумно весело, хотя на самом деле…
Неважно. Когда я в последний раз была на корпоративной вечеринке? Правильно, никогда. Так что один-единственный раз можно ни о чем не рассуждать, а просто радоваться жизни!
Но просто радоваться жизни не получилось. Когда я добралась до дома, у подъезда меня ждала Кэрри. Она была одна, без машины, с алкогольным коктейлем в руке и, самое загадочное, не накрашена.
Оказалось, что мамы не было дома, и Кэрри полтора часа просидела на скамейке, ожидая меня. О, свежеокрашенная зеленая скамья! Тебе суждено стать местом ожидания для всех, кому не терпится пообщаться с Джейн Остин. Совсем недавно кожаные штаны Серхио терлись о твою поверхность, а сегодня джинсовая юбка Кэрри отполирует тебя до блеска…
— Надо поговорить, Джейн, — прошептала Кэрри вместо приветствия. — Эллис как назло в отпуск укатила, а ты где-то бродишь.
— По магазинам ходила, куда ты, между прочим, со мной не пошла… Эй, ты что? Что с тобой?
Я присела перед ней на корточки. По щекам Кэрри катились очень крупные и очень настоящие слезы.
— Что-то случилось? Что-то с Эндрю? С родителями?
Но она только все ниже опускала голову.
Вместе мы зашли в дом. В тусклом освещении холла лицо Кэрри приобрело землистый оттенок. На моей памяти она ни разу так плохо не выглядела. А знакомы мы с ней… неважно сколько.
— Ты можешь объяснить мне, в чем дело? — допытывалась я, пока мы снимали куртки и устраивались на диване в гостиной. Но лишь когда был сварен кофе и Кэрри взяла в руки свою любимую чашку, она наконец заговорила.
— От меня Эндрю ушел.
— Что?! — Я чуть было не свалилась с дивана.
— Позвонил мне два часа назад и попросил встретиться с ним в «Шокохаузе»… Черт, мне сразу надо было понять, что дело неладно. Он же только чай пьет. — Кэрри отхлебнула глоток горячего кофе и обожгла себе губы. — Фу, гадость какая… — поморщилась она. — А пирожные у тебя есть?
Я пододвинула к ней коробку с пончиками.
— Что с Эндрю?
Руки Кэрри задрожали, и сочный пончик брякнулся на стол.
— О-он с-сказал, что б-бросает меня… ч-что т-так д-дальше невозможно жить!
Если бы я была той идеальной рассудительной женщиной, которой мне очень хочется быть, я бы сказала: «Так тебе и надо, Кэрри! Возмездие вовремя настигло тебя». Но судия из меня неважный, и мне было ужасно жаль подругу.
— Может, еще все образуется? Ты же помнишь, в тот раз он тоже собирался уходить, но потом остался. Эндрю любит тебя. Несмотря ни на что…
Хотя ты по-свински с ним обращаешься, добавила я про себя.
— Сейчас все по-другому, — рыдала Кэрри, уронив голову на руки. — Он на самом деле уходит, это не шутки. Уже и вещи собрал.
Да, это было уже серьезно. Эндрю — не истеричная девица, пакующая чемоданы после первой размолвки, а солидный немногословный мужчина.
— У тебя в любом случае остается Нейл… или как там его.
Кэрри подняла голову. На ее заплаканном лице было написано горькое изумление.
— Нейл? Да при чем тут Нейл? Кому он нужен?
— Э… недавно ты говорила, что он — любовь всей твоей жизни, — заметила я.
— Я была дурой. Дурой! — Кэрри стукнула кулаком по столу. — Ни один мужчина в мире не сравнится с моим Эндрю!
Зачем тогда было изменять ему? Вопрос так и просился на язык. Но мое дело — утешать подругу, а не добивать ее.
— Не переживай. Поживет пару деньков отдельно и прибежит как миленький. Он тебя любит и простит…
— Что простит? — Кэрри непонимающе уставилась на меня.
— Т-тебя.
— А за что меня прощать?
