— Я привез для нее конфеты, — улыбнулся Джон. — Она, кажется, любит немецкий шоколад.
Несколько мгновений Кэсси молча смотрела на него.
— Ты ее балуешь, — наконец сказала она.
Он пожал плечами.
— Ну и что? У меня достаточно денег. Я могу баловать людей, если мне этого хочется.
— Да, я знаю, но…
— Так почему же мне не побаловать немного миссис Пил? Особенно когда она так нездорова,
— Просто… — Кэсси замолчала. Кровь отлила от ее лица, когда она вдруг поняла, как много он для них сделал. — Не было никакого гранта… Ты заплатил. Ты заплатил за все!
По его лицу пробежала судорога.
— Кэсси, другого выхода просто не было, — быстро заговорил он. — Иначе она бы умерла. Я посмотрел твою медицинскую страховку, когда попросил Бака оформить тебя как помощника менеджера. Она практически не предоставляла никаких серьезных услуг. Я просил Бака найти какой-нибудь вариант получше, но на это требовалось время, а состояние твоей матери было критическим.
Ее сердце стучало так, что, казалось, готово было выскочить из груди. Как она сможет с ним расплатиться? Они всегда были бедными, но никогда еще ей не приходилось ощущать подобного унижения от этого.
— Ты теперь часть моей жизни, — сказал он тихо. — Ты, твоя мать и Селена. И не надо пытаться принизить то, что мы чувствуем друг к другу, из-за каких-то там долларов и центов!
— Я никогда не смогу рассчитаться с тобой! — застонала она.
— Разве я просил тебя об этом?
Кэсси сделала глубокий вдох и приготовилась к долгой борьбе.
— Я… — начала она.
Звон колокольчика над дверью оборвал ее на полуслове. В магазин вошел Теодор Грейвз.
Кивнув Джону, он сдвинул назад свою широкополую шляпу, открыв черные, как смоль волосы, и повернулся к Кэсси.
- Я только что встретил помощника окружного прокурора. Так вот, он говорит, что ты вроде как согласилась пойти на так называемую «сделку». Со мной он не захотел ничего обсуждать — мой грозный вид его не пугает. Но может, ты сама мне расскажешь?
Кэсси вздохнула. Он заставлял ее чувствовать себя виноватой.
— Это все из-за мамы, — сказала она. — Джон слишком хорошо известен. Если дело дойдет до суда, репортеры обязательно узнают, почему он оказался тут замешан. На меня выльют столько грязи, что мама снова может заболеть, и тогда уже нам ее не спасти.
Грейвз нахмурился, потом снова посмотрел на нее.
— А что значит «известен»? Управляющий ранчо — велика ли фигура?
— Нет, — сказала Кэсси, — он не управляющий. Он Джон Коллистер.
Черные брови Грейвза взметнулись вверх.
— Что, тот самый, из Медисин-Ридж?
— Именно так, — подтвердил Джон.
— О, Дева Мария…
— Но, по крайней мере, у Тарлетона будет запись в личном деле, — сказала Кэсси. — Неужели вам нужно, чтобы пресса устроила в Холлистере целое представление? Тарлетону, конечно, это было бы на руку…
— Да, уж он бы не огорчился. — Грейвз засунул руки в карманы. — Семьдесят лет назад мы бы просто собрали мужиков с ружьями и выгнали бы его из города к чертям собачьим.
— Цивилизованные люди так не поступают, — напомнила ему Кэсси. — Особенно те, кто стоит на страже закона.
— Никогда и не считал себя особо цивилизованным, — пожал плечами шериф. — В некотором роде я, должно быть, атавизм. — Он сделал глубокий вдох. — Ну, да ладно. Если этот вонючий скунс сядет на хороший срок, то я, так и быть, не стану применять к нему физическую силу.
Почему, недоумевала Кэсси, шериф решил, будто Тарлетон сядет, когда мистер Эдди сказал, что будет условное заключение?…
— Жаль только, что он не пытался бежать, когда мы возили его в Биллингс на предварительное слушание, — задумчиво проговорил Грейвз. — Я даже взял свою крупнокалиберную пушку на этот случай. В конце концов, кто-нибудь мог бы оставить открытой дверь…
— Не думайте, что вы один разочарованны, — сказал Джон. — Я просто спал и видел, что ему придется лет пятнадцать делить камеру с каким-нибудь пройдохой, у которого всегда было бы больше сигарет, чем у него. Но я не хочу, чтобы мать моей будущей жены умерла из-за этого.
— Мать будущей жены? — черные глаза Грейвза блеснули на загорелом лице.
Кэсси вспыхнула.
— Нам еще нужно поговорить об этом, — сказала она.
— Мы уже поговорили. И ты обещала выйти за меня замуж.
— Это было раньше… до того, как я узнала…
Джон улыбнулся:
— Разница небольшая. Скоро ты про нее и думать забудешь.
Румянец на ее щеках стал еще ярче. Она, должно быть, вела себя как наемная работница со своим начальником, вместо того чтобы держаться на равных. Но ей до сих пор было неловко, когда она сравнивала его положение со своим собственным.
— А мне нравятся свадьбы, — задумчиво произнес Грейвз.
Джон взглянул на него.
— В самом деле?
Грейвз кивнул.
— Правда я не был на них уж лет десять, и у меня нет ни одного нормального костюма. — Он пожал плечами. — Но, конечно, я мог бы купить, если бы меня пригласили.
— Могу вас уверить, — рассмеялся Джон, — вы обязательно получите приглашение.
Грейвз улыбнулся и посмотрел на Кэсси.
— Если бы я жил в доме, в котором протекает крыша, и ездил на куске ржавого железа, то ни минуты не думал бы, если бы обеспеченный мужчина предложил мне выйти за него замуж.
Кэсси едва сдержалась, чтобы не хмыкнуть.
— Давно ли обеспеченный мужчина просил вас выйти за него замуж, мистер Грейвз?
Шериф покосился на Джона.
— Я просто высказал свое мнение.
— И не одно, — заметила Кэсси. — Но я ценю вашу заинтересованность. Я бы и сама с удовольствием отправила Тарлетона в тюрьму, не будь цена так высока.
Грейвз поджал губы, его черные глаза блеснули.
— Надо же, какое совпадение. Последние несколько недель я только об этом и думал. Наверно, не будет вреда, — проговорил он с милой улыбкой, — если я порекомендую прокурору одно милое местечко, где даже священники носят с собой электрошок.
— Мистер Эдди сказал, что кроме условного срока вряд ли удастся добиться чего-то большего, потому что до этого он ни разу не был осужден, — покачала головой Кэсси.
— Ну, так вот, — продолжал Грейвз. — Я провел вчера не один час, просматривая приговоры за сексуальные преступления по Вайомингу, где Тарлетон работал два года назад. И нашел там запись. Что делает его преступление повторным. — Выражение лица у Грейвза было почти ангельским. — Я только что сообщил об этом Эдди, и он чуть в пляс не пустился посреди улицы.
Кэсси выдохнула:
