Молли посмотрела на него. Джаррод словно выверял это мгновение, чтобы поцеловать.
— Хотел я не смущать тебя больше такими выходками, Молли. Но, как видишь, ничего у меня не вышло. Либо ты — само очарование, либо я — самый безвольный сластолюбец в мире, — пошутил он.
Молли невольно улыбнулась.
— Я хотела этого не меньше. Считай, что и я распутница.
— Ты сняла огромный груз с моей души. И что же нам теперь делать? — спросил Джаррод.
— Я хочу, чтобы ты соблазнил меня, — честно призналась Молли.
— Вот как?
— Прямо сейчас! Слышишь? Немедленно! — потребовала она.
— Угомонись, красавица. Не то Хорса разбудишь, — прошептал Джаррод, лаская руками ее шею и плечи. — Пойдем в спальню, — привстав, позвал он девушку за собой.
Молли помедлила, вновь устремив задумчивый взгляд на Хорса.
— Я тебя не заставляю, — осторожно заметил Джаррод. — И не тороплю…
— Меня не нужно заставлять, я сама этого хочу, — тихо отозвалась она, поднявшись с кресла. — Веди меня в свою комнату.
— Охотно.
Спальня Джаррода выходила огромными окнами на океан и в этот час озарялась лишь лунным светом, звездами и многократными отражениям от поверхности вод. Атмосфера интимности и покоя царила в ее стенах.
— Я давно хочу тебя, Молли, — признался он.
— А я — тебя… Хочу заняться с тобой любовью, — проникновенно проговорила она.
Джаррод подвел Молли к постели. Он легко подхватил девушку на руки и с величайшей осторожностью опустил на покрывало так, как если бы она была его сокровищем. Молли в порыве эмоций обхватила его за шею и осыпала лицо возлюбленного своего начальника поцелуями.
Освободив ее плечи от бретелек сарафана, Джаррод поцеловал солоноватую кожу. Расстегнул пару пуговиц, раздел Молли, разделся сам и лег рядом.
Молли смотрела на него восторженным взглядом, исследуя пальцами упругость мускулатуры Джаррода. Она могла заниматься этим бесконечно. Но Джаррод обхватил девушку за плечи и положил на лопатки, накрыв собой. А в следующее мгновение он неосторожно посмотрел в ее карие глаза и утонул в них.
Молли обняла его стан и больше не выпускала. И пусть Джаррод был не первым: она отважилась как-то на смелый эксперимент по окончании школы. Ее просветил молодой человек, который был ей очень приятен. Но затем Молли решила, что хочет больше, чем сексуальный опыт. Ей нужно если не глубокое вечное чувство, то хотя бы испепеляющая страсть. А Джаррода она вожделела по-взрослому. Не будь этого желания, она не нарушила бы собственные этические принципы.
Она успешно контролировала свое влечение к боссу, ограничив его рамками слепой преданности и самоотверженности. Но ровно до тех пор, пока он сам не счел возможным переступить эту черту сначала поцелуями, а затем и интимными признаниями. После этого их бы не смог сдержать даже судебный запрет, даже страх сурового наказания. Страсть была выпущена на свободу, и она захлестнула обоих.
Но для Молли одной страстью дело не ограничивалось. Она давно и преданно любила своего взбалмошного, но бесподобного босса. Девушка могла только мечтать о том, чтобы однажды он ответил ей взаимностью, но и без соблюдения этого условия теперь она была готова ради него на все (в диапазоне приемлемости, разумеется). Быть может, потому, что он доказал ей свою зрелость, или же просто оттого, что девушке мечталось об этом и она боялась упустить редкий шанс насладиться близостью с любимым человеком. Ведь настоящее чувство предполагает способность рисковать всем, даже собственной безукоризненной репутацией ради возлюбленного. Так рассуждала Молли.
А Джаррода она любила всерьез, и уже не первый год. Это томное чувство не вредило ей до последнего мгновения, когда она могла еще все повернуть вспять, обрести трезвость, вернуть себе хладнокровие, но, кажется, случай с Хорсом выбил ее из колеи. И Молли решила, что так тому и быть, и, кто знает, может, все идет своим чередом. Не стоит чрезмерной осторожности вторгаться в высший замысел.
Девушке было легко довериться Джарроду. Он воплощал собой силу, основательность, твердыню. И дело не только в его рельефных мышцах. Он многажды испытал себя сам, и каждый день его жизни был своеобразной проверкой, серьезным этапом личностного становления.
Молли знала это, как никто другой. Она неоднократно наблюдала, как из массы вариантов Джаррод выбирал именно то решение, которое отвечало высоким нравственным требованиям, внушенным Молли сызмальства, вне зависимости от того, какие чувства и мотивы разрывали его изначально. Так что ему не приходилось после стыдиться собственных поступков. И, быть может, в этом была немалая заслуга терпеливой, мягкой, но строгой в суждениях секретарши, но, без всякого сомнения, Джаррод убедительно доказывал, что является достойным человеком, что бы там ни приписывали ему его сверх меры требовательные и несговорчивые родители.
Смущало одно-единственное обстоятельство. Молли не знала достоверно, что Джаррод думает о ней. Не исключено, что для него этот момент близости просто расширит границы допустимого в отношениях с секретаршей. Или же он считает, что между хорошими друзьями обоего пола секс — желательная норма.
С таким взглядом Молли никогда бы не согласилась. Но выяснять что-либо было уже поздно, тем более что и мысли путались, уступая первенство сладострастным переживаниям. Так что Молли уже заранее махнула на все рукой, смирилась с нелегкой судьбой согрешившей с боссом секретарши и просто наслаждалась долгожданным действом — процессом, который захватил ее всю.
Она млела, она наслаждалась, она вкушала блаженство, запретив себе сомнения раз и навсегда, когда Джаррод вдруг сипловато окликнул ее:
— Молли…
Ей хотелось и ему запретить всяческие размышления, потому она накинулась на него в новом припадке чувственных ласк, объятий, поцелуев.
Из которых он, как вредный мальчишка, умудрился-таки выбраться, твердо произнеся:
— Молли!
Их взгляды встретились. Сквозь плотную дымку девушка уловила всегдашнюю пронзительность переменчивых, то серо-зеленых, то ореховых, глаз своего любовника.
— Молли, — повторил он нежно, скользнув влажными губами по ее щеке. — Что с тобой? Ты словно сама не своя. Просто пугаешь меня, — с улыбкой пробормотал он.
Вздохнув с облегчением, она откинула голову на подушку, смежила веки, усмирила собственную прыть и позволила ему ласкать себя.
Волшебно, фантастически, бесподобно совершилось все дальнейшее.
Больше, чем реакция разгоряченной плоти, иначе, чем удовлетворенное желание, неохватнее, чем можно было мечтать в самых смелых фантазиях о сексе, тем более что Молли им никогда и не предавалась. Для нее это была сама любовь. Без оговорок и сомнений.
