Алекс сидел, облокотясь на спинку стула, положив ноги на стол, с карандашом в зубах. Он тупо уставился на кляксу на промокашке.
Каролина с нежностью посмотрела на него. Ей так захотелось прикоснуться к его волосам, почувствовать их запах, родной и почти забытый. Она молча подошла к нему сзади и поцеловала в голову.
Вздрогнув от неожиданности, он обернулся.
— Привет, ты что, уже закончила на сегодня.
— Нет, я просто собираюсь пойти подышать свежим воздухом. Почему бы тебе не пойти со мной? — вдруг спросила она.
Он внимательно посмотрел на нее своими выразительными зелеными глазами и снял ноги со стола.
— Пожалуй. — Вынув карандаш изо рта, он швырнул его на стол и встал.
Поцеловав ее в щеку, он вышел в коридор одеваться.
Каролина с каким-то щемящим чувством тоски наблюдала за тем, как он натягивает ботинки.
— Ну хорошо, пойдемте, миссис Барнард, опорочим девственно-чистый снег.
— Да, Алекс, прости меня за вчерашний вечер, — неожиданно для самой себя сказала она.
— Все в порядке, пошли. — Он взял ее за руку, и они вышли из дому.
Все в порядке? Разве? Хотелось бы верить, что это так. Тяжело вздохнув, она посмотрела на небо. Оно было чистым, ярко-голубым.
Вместо того чтобы идти по дороге, Алекс потащил ее на пустырь. Она обернулась, посмотрела на их следы на снегу.
Алекс все еще прихрамывал на левую ногу, но уже не так сильно. Она уж было открыла рот, чтобы спросить, не трудно ли ему идти, но передумала. Ведь вчерашнее упоминание о травмированной ноге он воспринял болезненно. И он уже не ребенок, ему лучше знать, на что он способен.
Не подозревая, что миссис Гастингс нахмурясь наблюдает за их прогулкой, они медленно забрались на холм и стали любоваться видом.
Вокруг, на сколько хватало глаз, было белым-бело. Светило ласковое солнце, было безветренно, все дышало покоем и чистотой. Взглянув на крыши домов, запорошенные снегом, она тихо сказала:
— Миссис Гастингс спросила меня сегодня, погиб ли кто-нибудь в автокатастрофе. Я ответила, что да, но не сказала кто. Она обещала никому не говорить.
Он сжал ее руку.
— Она сказала еще, что помнит твою маму.
— Да, я так и думал.
— Вы жили вдвоем?
— Да.
— Она была вдовой?
— Нет, — спокойно возразил он и взглянул на нее. И добавил: — Я не знаю, кто мой отец, она мне так никогда и не сказала.
— Она не была замужем?
— Нет.
— Бедняжка. Ей, наверное, было очень тяжело.
— Да.
— Расскажи мне, — попросила она.
Он вздохнул и посмотрел вокруг.
— Я даже не знаю, почему она оставила меня, не отдала в детский дом.
— Полагаю, потому что она тебя любила.
— Нет, — не согласился он. — А если и так, она никогда не показывала мне этого, у нее было лишь невероятное чувство долга. Моя мать была типичной жертвой обстоятельств. Мы были бедны, но я всегда был накормлен, одет и получил хорошее образование. Она не делала тайны из того, что родила ребенка без мужа. Мне даже кажется, что она этим гордилась.
— Значит, в школе все знали, что…
— Что я незаконнорожденный? Да.
— И это закалило тебя?
— Да, — засмеялся он.
И сделало одиночкой, подумала она. Вот почему он на мне женился. Чтобы у нашего ребенка был отец. Но я не буду его об этом спрашивать, не сейчас по крайней мере.
— А когда ты вырос, ты купил дом, в котором мы сейчас живем, да? — осторожно поинтересовалась она.
— Даже не знаю почему, но я как-то проезжал мимо и, увидев, что дом выставили на продажу, купил его. Я иногда совершаю необдуманные поступки.
Такие, например, как женитьба на мне? — пронеслось у нее в голове. Посмотрев вдаль, она вздохнула.
— Здесь так красиво, не правда ли? Совсем не похоже на Австрию. Другая архитектура, другие люди… Кажется, я начинаю приходить в себя, Алекс.
— Я знаю. — Он с грустной усмешкой взглянул на ее нелепую шляпу, надвинутую на уши и на глаза. — У вас замечательный нос, миссис Барнард.
Улыбнувшись, она ответила:
— А у тебя все замечательное.
— Правда? — И тут его настроение опять переменилось. — Пошли домой, пока мы совсем не окоченели. Я уже не так проворен, как раньше, а спускаться мне гораздо тяжелее, чем подниматься.
— Я помогу тебе, — предложила она с натянутой улыбкой. — Облокотись на мою руку.
— Если я это сделаю, мы оба упадем.
— Звучит заманчиво, — поддразнила она его, и он рассмеялся.
Но смех его прозвучал фальшиво.
— Ну все, пошли. Мне еще надо закончить главу, а тебя ждет твой мольберт.
Не показывая своего разочарования и обиды на то, что он всячески избегает близости, распахнув объятия навстречу ветру, она побежала вниз. Добежав до дороги, Каролина остановилась, чтобы подождать Алекса. С болью в сердце, которая, казалось, никогда не утихнет, она стояла и, намеренно не оборачиваясь, дожидалась, когда он спустится. Она была уверена, что он не хочет, чтобы она наблюдала, как он хромает.
Озеро выглядело безмятежно-гладким, как стекло.
— Как ты думаешь, оно когда-нибудь замерзает? — спросила Каролина, услышав, что он приближается.
— Думаю, что да. И если это произойдет в этом году, я бы не хотел, чтобы ты ходила по льду.
— Хорошо, не буду, — пообещала она. — Ты отлично выглядишь. Вот видишь, как хорошо я на тебя влияю. — А потом вспомнила, что это совсем не так, во всяком случае в последнее время. — Ну, то есть… я имела в виду…
Он обнял ее и прижал к себе.
— Тихо, не надо больше об этом. Мы смотрим теперь только вперед, не забыла?
— Да, — прошептала она. Так сказал доктор, и Алекс, похоже, принял это как принцип.
— Пойдем.
Он взял ее за руку и повел к дому.
Ругая себя за свое глупое поведение, которое расстроило их обоих, она представила, как много времени ей понадобится на то, чтобы перестать оглядываться назад.
— Если бы все думали, перед тем как что-то сказать, Каролина, — мягко заговорил он, — то люди вообще перестали бы разговаривать друг с другом. Прекрати беспокоиться по поводу моих чувств и не старайся угадать, о чем я думаю. Так что иди и спокойно продолжай свой прекрасный портрет.
— Мне кажется, что он и в самом деле удастся. Я чувствую это.
— Я знал с самого начала, что ты очень талантливый художник.
Она поцеловала его в щеку и пошла наверх.
Еще немного — и он придет ко мне, пообещала она сама себе. Присцилла ничего для него не значит. Он сам сказал, что у нее вздорный характер. Хотя и у меня последнее время характер не подарок.
И в среду и в четверг ничего не изменилось. Она приезжала к миссис Маккуллох, они выпивали по чашечке кофе, потом в течение часа Каролина работала над портретом и после обеда ехала домой.
