Лили глубоко вздохнула. Конечно, она здесь чужой человек и не имеет права вмешиваться в их семейную жизнь, но все-таки, когда Кристина или Витторио явятся сюда, чтобы забрать Карло, она им скажет все, что думает по поводу их отношения к ребенку!
Рано утром, еще до рассвета, Лили услышала внизу какой-то шум. Она быстро встала, накинула свой хлопчатобумажный халат, уже успевший высохнуть, зажгла свечу и поспешила в отцовскую спальню. Карло спал безмятежным сном; значит, ее разбудил Витторио — только он один мог свободно пройти на виллу.
Лили с облегчением сбежала вниз по каменным ступеням. Она сама все ему выскажет, прежде чем это сделает Кристина, по-своему переиначив всю произошедшую историю.
Витторио сидел на краю дивана. В одной руке он держал стакан бренди, в другой — полотенце, которым вытирал свои мокрые волосы. Зажженная керосиновая лампа отбрасывала мягкие тени, непрекращающийся дождь за окном эхом отзывался в доме.
— Я должен был прийти, — процедил он сквозь зубы, не глядя в ее сторону. — Мне необходимо тебе кое-что рассказать.
— Ах, ты пришел поговорить! Но то, что произошло, непростительно, и чем скорее до тебя это дойдет, тем лучше.
Витторио в ярости взглянул на нее; на его виске нервно пульсировала жилка. Но остановить Лили было уже невозможно. В ее сознании отчетливо всплыло воспоминание о событиях вчерашнего вечера, — мокрый, испуганный Карло с расцарапанным лбом, нашедший в себе мужество, чтобы в одиночку, под проливным дождем, в полной темноте добраться через безлюдные виноградники до ее дома, рассказ мальчика о покинувших его отце и Кристине, — и теперь она не намерена была сдерживаться.
На секунду Витторио замер в смущении, а затем сурово произнес:
— Не старайся свалить вину на меня одного. Я не безгрешен, но и ты тоже. То, что произошло, рано или поздно должно было случиться. — Отбросив полотенце, он поднес стакан с бренди к губам, и тут вдруг у Лили что-то словно оборвалось внутри. Как он смеет оправдываться и перекладывать свою вину на нее?! Она не мать и не нянька его ребенку!
Переполнявшее ее негодование вырвалось наружу. Мгновение — и выбитый из рук Витторио стакан разлетелся по каменному полу тысячью осколков.
— Да что за дьявол в тебя вселился, черт побери? Неужто в том, что ты называешь сердцем, у тебя не осталось ни капли чувства?! — Гнев полыхнул в нем, подобно пожару в степи. Он вскочил на ноги и порывисто схватил ее за плечи. — Я пришел сюда сегодня, потому что последние несколько дней без тебя показались мне адом. А ты, вместо того чтобы попытаться понять меня, вытворяешь черт знает что!
Лили обмякла в его руках, вдруг поняв: они говорят о разных вещах. Он не знал. Витторио Росси не знал, что его сын был не дома, а там, в постели наверху.
— Витторио! — вскричала она. — Витторио, послушай…
— Я достаточно долго слушал. Мне известен лишь один язык, на котором можно с тобой разговаривать.
Лили почувствовала, как его губы уверенно прижались к ее губам. Она не знала, плакать ей или смеяться. Он пришел просто потому, что хотел быть с ней, и она ощутила знакомую волну жгучего восторга, но сейчас… Сейчас было не до того.
— Подожди, Витторио, — сказала Лили и отстранилась от него. Ей пришлось откашляться, чтобы продолжить. — Ты ведь не был дома и ничего не знаешь. Карло… — Она не успела закончить фразу.
— Карло? Что с ним?!! — взревел он, словно раненый зверь, и в этот момент Лили поняла, что он любит сына больше самой жизни.
— Он здесь. — Она сделала инстинктивный жест, как бы призывая его говорить тише. — Он спит наверху, в отцовской комнате. Теперь он в полной безопасности. Карло остался совсем один в твоем доме, началась буря, он испугался…
Витторио, не дослушав, оттолкнул ее, пробежал через комнату и бросился вверх по лестнице.
Лили оторопело проводила его взглядом и отправилась на кухню приготовить кофе. Бутылка бренди стояла там, где Витторио ее оставил, и она плеснула немного в две чашки, пока закипала вода для кофе. Ей было теперь стыдно, что она усомнилась в любви Витторио Росси к сыну; как все-таки мало она знала его! Он приехал к ней прямо из своей деловой поездки, даже не побывав дома, и ей следовало бы радоваться этому, но мысль о грустном маленьком мальчике наверху, нуждавшемся в этом человеке больше, чем она, омрачала ее чувства.
— Что произошло?
Лили обернулась и застыла, пораженная мертвенной бледностью лица Витторио, осунувшегося, словно он в одночасье постарел на десять лет. Лили постаралась спокойно ему все объяснить. Затем через фильтр налила кофе в чашки с плескавшимся на дне бренди. Рассказывая о поведении Кристины, она не чувствовала себя доносчицей — ведь этой ночью ребенок подвергся из-за нее потрясшему его неокрепшую душу испытанию.
— Слава Богу, что я оказалась дома, — закончила она, пристально глядя в глаза Витторио, — и слава Богу, что мальчик доверяет мне настолько, что пришел ко мне за помощью.
Она не сводила глаз с Витторио, пытаясь понять, что выражает его взгляд, но в нем было слишком много ярости, чтобы можно было различить что-нибудь еще за стальным блеском зрачков.
— Как это могло случиться? — резко спросил он. Кулаки его угрожающе сжимались, перед Лили стоял истинный итальянец, теряющий в минуты гнева контроль лад собой, и если бы Кристина оказалась сейчас рядом, то Лили не позавидовала бы ей. Однако несколько минут спустя он начал понемногу приходить в себя.
— Господи, как хорошо, что я не Кристина, — вздохнула Лили с притворным облегчением, когда Витторио сделал небольшую паузу.
— Ничего смешного я не вижу, — осадил он ее. Видно, злоба на эту женщину все еще продолжала кипеть в его душе.
— Нет, конечно, здесь не до смеха, — робко проговорла Лили. — Извини, я не хотела… Я понимаю, что сейчас не до шуток. — Она улыбнулась неожиданно тепло, надеясь нейтрализовать последние остатки гнева Витторио, — но теперь все позади. Карло в безопасности, и мы должны благодарить за это Бога. Тебе лучше? — Она подала ему чашку кофе.
Кивнув, он взял чашку; его рука дрожала. Лили со своей чашкой и бутылкой, на дне которой плескалось бренди, опустилась на диван, Витторио напряженно сел рядом с ней, готовый в любой момент отозваться на зов Карло, если тот проснется.
— Он мог погибнуть, — проговорил он с отчаянием.
— Не мучай себя, — сказала Лили как можно убедительней, — Ничего серьезного ему не грозило, он даже вряд ли простудился — ведь на улице, несмотря на дождь, тепло. Но, конечно, он был очень испуган.
— Ты обработала ему рану на головке?
