Ник вспомнил, как его шеф предупреждал его, новичка, принимая на работу:
— Ты не можешь позволить себе переживать каждый случай, как свой собственный, позволять ему влиять на твою жизнь. Твое дело — стоять на страже закона и задерживать преступников.
Ему давно надо было вспомнить эти слова. Может, тогда Лорена не плакала бы сейчас в саду, а он не чувствовал бы своей вины за эти слезы. Ник перекинул ногу через подоконник и тихо опустился на землю по ту сторону окна.
Я только предложу ей платок и провожу в дом, мысленно пообещал он себе, неслышно пробираясь в сторону персикового дерева.
Он сразу забыл все обещания и благие намерения, увидев, как вздрагивают ее плечи. Он опустился рядом с ней на скамью и крепко прижал к себе, разыскивая губами ее рот на мокром, залитом слезами лице.
Ник решил лететь до Майами первым классом, и Лорена была ему благодарна. Подлокотники их кресел были так широки, что исключали возможность случайных контактов. Она настолько боялась воспламеняющего эффекта его прикосновений, что не хотела небрежного касания его колена или плеча. Если уж Ник действительно хочет до нее дотронуться, пусть сделает это специально… Хотя пока он не выказывал такого желания.
Другие пассажиры рейса 1275 «Америкэн эйрлайнз» Сан-Франциско, Калифорния — Майами, Флорида, случайно услышавшие их разговор, могли бы принять их за коллег, планирующих стратегию деловых переговоров. Ник был занят исключительно предстоящей встречей с четой Уоррен — приемными родителями Дугласа Кросса.
— Боюсь, сегодня нам не удастся нанести визит мистеру и миссис Уоррен, — сказал он, с удобством откидываясь в кресле, пока самолет набирал высоту. — Пока долетим, арендуем автомобиль и доберемся до отеля, наступит вечер.
— Понимаю, — отозвалась Лорена, стараясь говорить и выглядеть, как пристало взрослой умной женщине.
Взрослой? Скорее, глуповато-напыщенной, подумала она в приступе самоуничижения.
— Ничего страшного. По крайней мере, они не в отъезде и не планируют ничего подобного в ближайшие дни.
— Откуда вы знаете? — Лорена была удивлена осведомленностью своего спутника.
— Я звонил им вчера из больницы, после разговора с Грейс.
— Но вы же не хотели разговаривать с ними по телефону, тем более по междугородному!
— Я не упомянул о цели звонка, только выяснил, дома ли они. Согласитесь, глупо лететь через всю страну, чтобы на пороге дома узнать, что хозяева отсутствуют.
— Они согласились нам помочь?
— На самом деле я разговаривал со Смитом. Он ответил на звонок и сообщил, что сэр и миссис будут завтра дома и смогут меня принять, если у меня действительно серьезное дело.
— Со Смитом? Кто он такой?
— Очевидно, дворецкий. Очень строгий, с чувством собственного достоинства и пониманием интересов Уорренов. Такой не впустит в дом кого попало. Я захватил с собой копию свидетельства о рождении Алана в качестве наших верительных грамот. А то нас могут принять за коммивояжеров, пытающихся выманить сбережения почтенной пары.
— Мне даже в голову не пришло, что придется доказывать нашу связь с Аланом, но я не сомневалась, что вы обо всем позаботитесь. Вы предусматриваете все вплоть до мелочей.
— Это не ваша забота, Лорена, вникать во все детали. Для этого существуют детективы, и одного из них вы наняли. Хотя вы неплохо пока справляетесь, учитывая все, что на вас свалилось.
— Да? — Лорена с деланным безразличием отвернулась к окну, чтобы он не прочел ее мыслей. Но как могла женщина, любая женщина, игнорировать мужчину, который лишь прошлым вечером желал ее так же сильно, как она его? Который добился того, чтобы она сдалась, практически отдалась ему, уступила его страсти, но отступил в последнюю минуту, вспомнив, как и пристало джентльмену, и об обязанностях по отношению к хозяевам дома, и о приличиях.
Начало было таким волнующим, таким многообещающим!.. Она испугалась, когда Ник неожиданно оказался рядом с ней на скамейке, и слегка вскрикнула. Лишь через несколько секунд Лорена поняла, чьи руки обнимают ее, чей голос с нежностью и заботой звучит в ее ушах.
— Дорогая моя, неужели это я вас так расстроил?
— Не льстите себе, — фыркнула она и постаралась оттолкнуть его. — Вы не значите так много в моей жизни, чтобы я плакала из-за вас.
Лорена говорила почти правду. Она была до глубины души потрясена и обижена всем и всеми за этот длинный день. Ей хотелось скулить, как маленькому брошенному щенку. «Ну почему, почему все объединились против меня? Неужели никто не видит, что я права, это же просто нечестно?» Она не сказала этого Нику, который и так считал ее капризным ребенком.
— Тогда кто? Отец? — Он крепче прижал Лорену к себе, не давая вырваться, и прислонил ее голову к своей груди.
Отец? Конечно, отец! И мама! Как больно было услышать ее упрек, увидеть ее неодобрение. Лорена всегда полагала, что их внутренняя связь сильнее всего на свете, а Доналд Гордон сумел всего за несколько часов встать между ними. Как быстро он втерся к маме в доверие, как добился благосклонного отношения к себе. Конечно, Лорену всерьез не беспокоила размолвка с матерью. Их отношения слишком тесные, доверительные, их невозможно разрушить.
И действительно, утром они первым делом помирились.
Ее же отношения с Ником носили совсем иной характер, были зыбкими и не совсем ясными. Она наняла детектива Ника Тэрренса найти ее племянника. Но за несколько дней все усложнилось и запуталось.
Алан должен быть единственным, имеющим право занимать ее мысли, его крошечное личико она должна постоянно видеть внутренним взором, ожидая получить вскоре сведения о его местонахождении. И, тем не менее, мысленно Лорена снова и снова возвращались к событиям минувшей ночи…
— Полно, хватит, дорогая. — Голос Ника был мягкий, как бархат, и сладкий, как персидская халва. — Как бы мы ни злили друг друга временами, мы — одна команда.
— Вы всех своих женщин называете «дорогая»? — Лорена ощутила растущее беспокойство, осознав, что на нем надеты только плавки. — Я слышала, как вы говорили по телефону: «Я тоже люблю тебя, дорогая. С ней просто невозможно иметь дело»…
Ник расхохотался — искренне, неудержимо.
— Ну разве я был не прав? Разве можно иметь с вами дело?
Напрасно он над ней смеялся. Но и ее поведение тоже нельзя было назвать эталоном благопристойности. Лорена подняла руку, чтобы ударить его по лицу, больно, с желанием унизить. Он перехватил ее руку с быстротой молнии и завел за спину.
— Нехорошо, Конфетка, — процедил Ник, в его голосе не осталось ни следа веселья. — И неумно. Вам следовало бы лучше подумать, прежде чем поднимать руку на человека, натренированного противостоять противнику всеми доступными средствами, вплоть до летального исхода.
