Ознакомительная версия.
Она жила. Она не погибла под колесами грузовика, она не парализована, не прикована к инвалидному креслу. Ей повезло. Зик и мистер Прайс были правы, уверяя, что ее положение гораздо лучше положения многих других пациентов.
Примерно через полчаса Мелоди решила, что ей стоит присесть на минутку. Идти по заснеженному тротуару было трудно, и, как только первое возбуждение улеглось, она начала испытывать усталость.
Слева от нее тянулся Гайд-парк. Деревья с покрытыми снегом ветвями казались воплощением Рождества, но Мелоди сочла, что на улице безопаснее, и не поддалась искушению зайти в парк. Вместо этого она сбросила снег со скамейки, стоявшей на тротуаре, и села.
Мимо прошли, обнявшись, парень и девушка. Они улыбнулись Мелоди. Девушка крикнула:
— С Рождеством!
И они пошли дальше, скользя на снегу. Мелоди сообразила, что беззаботная пара возвращается после длившегося всю ночь праздника. И вдруг она почувствовала себя непомерно старой, остро ощутила тяжесть своего положения.
До встречи с Зиком Мелоди практически никогда не ходила на праздники и вечеринки. Бабушка ради нее шла на большие жертвы, и ей было стыдно предаваться тому, что старушка считала «фривольным бездельем». А если учесть, что Мелоди чувствовала себя белой вороной в тех редких случаях, когда кто-нибудь из подруг брал ее с собой на праздник, старалась спрятаться в уголке, неудивительно, что ее обычно не приглашали.
А потом в ее жизни появился Зик, и все изменилось. Сердце женщины болезненно сжалось. Но отчего? От мысли, что с Зиком надо расстаться, или от сожаления по поводу того, что Мелоди по глупости не смогла полностью насладиться временем, которое провела с ним? И почему сейчас она сидит на лондонской улице вместо того, чтобы лежать в его объятиях? Время-то идет.
Пальцы ее ног сжались, но она не встала. Мелоди постоянно размышляла с тех пор, как попала под грузовик, но никогда не рассуждала холодно и спокойно. Как угодно, только не так. Ведь в ее жизни все перевернулось, сломалось.
Может быть, было бы легче, если бы она могла выплакать свою боль, но Мелоди быстро усвоила, что слезы только раздражают персонал больницы. А поскольку все были очень добры к ней, она сдерживала горе.
Порыв ветра сдул снег с дерева в парке. Мелоди смотрела на летящую белизну и чувствовала, что начинает замерзать.
Сколько раз она спрашивала себя: почему это случилось именно с ней? Почему у нее отняли возможность заниматься тем, что ей удавалось? Но грустить по этому поводу бесполезно. Как дереву бесполезно жаловаться на ветер.
Мелоди стало холодно, но она продолжала сидеть, а мысли продолжали крутиться в голове. Танцы были ее жизнью с тех пор, как она себя помнила, но это не значит, что она не сможет научиться чему-нибудь другому. Если попробует. Она не может танцевать, зато может давать уроки хореографии. Ей в любом случае пришлось бы заняться этим. Правда, не так скоро. Но что произошло, то произошло. И ничего не поделаешь.
А Зик? Впишется ли он в эту ее новую жизнь?
Одно дело — решить, что их брак распался, находясь в клинике. Сейчас все обстоит по-другому. Танцы были ее жизнью, а Зик… Он был ее миром. С первого свидания они радовались друг другу больше, чем кому бы то ни было. Он был добр и ласков, часто приглашал ее на ланч, когда она совсем этого не ждала.
Воспоминания хлынули бурным потоком. Любовь до рассвета… Прогулки на Мадейре… Зик у плиты, готовит завтрак… Список был бесконечен. У Мелоди кружилась голова, но она не в силах была остановить водоворот памяти.
Наступило утро, а она так и сидела на скамейке и по-прежнему не могла представить себе будущее вместе с Зиком. Они всегда были на виду. Так будет и дальше. Он возглавляет империю развлечений, которую построил ценой огромных усилий.
Смогут ли они оставаться парой, если Зик будет жить одной жизнью, а она — совершенно другой? Если у них будет не только разная работа, но и разное общественное положение? Мелоди была уверена, что это невозможно.
И она продолжала сидеть на скамейке — одинокая фигурка под жемчужным утренним небом.
— Простите, если я ошибаюсь, но мне что-то подсказывает, что вам, милая, не помешала бы чашечка хорошего чая. Вы, должно быть, промерзли до костей.
Мелоди не сразу переключила внимание на севшую рядом с ней невысокую, полную женщину с маленькой, толстенькой собачкой и бросила рассеянно:
— Извините?
— Я тут проходила не так давно. Рождество или не Рождество, а мой Билли должен гулять каждое утро. И я видела вас. Такой лютый холод, а вы сидите тут одна-одинешенька. — Ясные карие глаза смотрели пристально, но ласково. — Я права? Вам, должно быть, очень скверно.
Мелоди постаралась собраться. Вернувшись из мира размышлений в реальность, она почувствовала, что действительно промерзла до костей.
— Спасибо, но я в порядке. — Ответ прозвучал как-то неубедительно, поскольку она сильно дрожала.
Во всяком случае, так показалось ее доброй самаритянке. Маленькая женщина прищелкнула языком:
— Я всегда выпиваю чашечку чаю, когда прихожу домой, а мой дом рядом, дорогая. Почему бы вам не пойти ко мне, не обогреться немного?
— Нет, нет, спасибо. — Мелоди заставила себя улыбнуться, встала и почувствовала, что ноги совершенно одеревенели. — Вы очень любезны, но я в полном порядке. Я… я просто немного тут посидела.
— Вы не выглядите так, будто вы в порядке, если позволите мне сказать. Вы белы как снег. Слушайте, меня зовут Мейбл, и мне совсем нечего делать, пока мой сын не приедет за мной и за Билли. Он отвезет нас к себе и угостит рождественским обедом. У него очень мило. Все в современном стиле — так, кажется, говорят. Мне-то это не по душе — на сарай похоже. Но ему нравится. И его жене, и детишкам. А это самое важное. Приедет он еще не скоро — через час, не раньше. Надо же чем-нибудь занять это время. Вы составите мне компанию. Согласны? Рядом с Билли мне хорошо, дай ему Бог здоровья, но сегодня Рождество. Я всегда скучаю по Артуру на Рождество. Уже два года прошло, как его не стало, а я не могу привыкнуть. Пятьдесят лет мы прожили вместе. Дружили с детства. В те времена такое еще случалось. Теперь все не так. — Мейбл тяжело вздохнула, выражая тем самым свое мнение о современных нравах.
Мелоди облизала губы и уже готова была отклонить приглашение, но вдруг увидела глаза Мейбл. В них были тоска, и одиночество, и что-то еще, идущее из самой глубины души. И вместо того чтобы ответить «нет», она неожиданно для себя самой согласилась:
— Если я вам не помешаю, то с удовольствием выпью чашечку чаю. Я и не заметила, как долго просидела на холоде.
Ознакомительная версия.
