— А у тебя не вызывает известной клаустрофобии тот факт, что на сравнительно небольшом участке земли о тебе известно все?
— У меня — нет, хотя я знал женщину, которой было что скрывать, поэтому она очень скоро начала пропадать в Брюстере, а сейчас… сейчас мне, к счастью, неизвестно, где она и что с ней.
— А что ты отвечаешь Джейми, когда он спрашивает «где мама»? — Карина поняла, что речь идет о бывшей жене Алана, да и как было не понять, если почти все разговоры сводились в итоге именно к ней! Как он, должно быть, любил эту женщину, если она до сих пор не дает ему покоя! — подумала она не без ревности.
— Ничего не отвечаю или выдумываю какую-то чепуху. А что мне остается делать?
— Это плохо. Надо рассказать все честно, но доступным ему языком.
— Тогда посоветуй, как мне объяснить доступным трехлетнему малышу языком, зачем мама целовалась на берегу моря с неизвестным мужчиной и почему сняла при этом свой бюстгальтер?
— О Боже, такое правда было?
— Да, он увидел эту сцену, когда мы с ним прогуливались неподалеку.
— Это был не Лео О'Коннор?
— Нет, хотя он тоже был в числе ее почитателей. Когда О'Коннор угодил в тюрьму, она переключилась на одного молодого человека из прислуги — восемнадцатилетнего голубоглазого херувима, готового бежать с ней на край света. Но так далеко бежать не потребовалось: они просто переехали в Брюстер, объявив о своем решении за пять минут до того, как я успел вышвырнуть их сам. Однако недостаточно быстро, чтобы Джейми не успел сообразить, что к чему. Я объяснил как смог, возможно, тебе удалось бы сделать это лучше.
— Что ты, нет ничего тяжелее, чем объяснять ребенку такое.
Они замолчали. Алан надеялся, что тема исчерпана, и был недоволен, что позволил себе раскрыться перед почти случайной — как он сам себя уверял, — почти незнакомой женщиной. Она может только добавить ненужной сложности в его и без того запутанную жизнь.
— Если бы ты смог начать жизнь сначала, что бы ты изменил?
— Я бы нашел себе женщину, которая родилась и выросла в этих краях, которая знает аромат местной жизни, ее небыстрое течение, ее ровный ритм. Я бы не стал связывать свою судьбу с забредшей сюда по ошибке городской жительницей, которая погостит, погостит — и уедет.
Когда «роллс-ройс» затормозил у ворот, навстречу ему выбежал, размахивая руками, взволнованный привратник, и его вид не предвещал ничего хорошего.
— Наконец-то вы приехали! Боюсь, что у нас плохие новости, сэр. Миссис Редфорд упала с лестницы, мы вызвали врача.
— О, только не это! Почему не сообщили раньше? Где она сейчас? — В голосе Алана зазвучала неподдельная тревога, сдерживаемая только железной выдержкой и привычкой к самоконтролю.
— Она в своей комнате. Просила вас с мисс Фриман заглянуть к ней, как только приедете.
— Спасибо! — бросил Алан, выжимая полный газ.
Они пролетели расстояние от ворот до замка меньше чем за минуту. Алан выпрыгнул из машины, не выключая двигателя, и начал поспешно подниматься по ступеням. Встревоженная не меньше него Карина вынула ключ из замка зажигания и поспешила следом.
На полпути до комнаты матери Алан и врач уже взволнованно обсуждали что-то.
— Мы пытались дозвониться до вас, но в ресторане нам сказали, что вы уже ушли, — оправдывался седой, почтенного вида человек в белом халате.
— А, черт! — выругался Алан. — Как ее состояние?
— Я бы охарактеризовал его как удовлетворительное: ничего серьезного, но необходимо хорошенько вылежаться.
— Госпитализация требуется?
— Не требуется, но желательна. Однако миссис Редфорд категорически отказывается, мотивируя это тем, что, мол, «никогда в больнице не лежала и не собирается».
Алан невольно улыбнулся, легко представив, с каким гневом мать произнесла эти слова.
— Поторапливайся! — уже совсем другим, каким-то очерствевшим голосом приказал Алан Карине, и они начали подниматься.
Незадолго до этого он уже успел смахнуть с их сегодняшних отношений приятную романтическую пыльцу своим бестактным замечанием, что никогда не свяжется с неместной. Теперь же он отдавал приказы, не опускаясь до «пожалуйста», «будь добра» и прочих норм этикета, вызывая тем самым у Карины острое желание напомнить ему, что она не его лакей.
Однако в данной ситуации состояние здоровья Джоан перевесило манеры, точнее их отсутствие, у ее сына. И все-таки Карина не могла справиться с сожалением, что несколько часов наедине с Аланом промелькнули так быстро…
Когда они вошли в комнату, то увидели Джоан с ее «фирменной» широченной улыбкой, полуеидящую среди горы подушек.
— В мои планы не входит провести несколько дней на этой идиотской койке! — с ходу заявила она и постучала по краю кровати, приглашая Карину присесть рядом с ней. — Это самое глупое времяпрепровождение, какое только можно себе представить. Ученые мужи утверждают, что я вывихнула лодыжку, и это особенно обидно, ведь грядут великие празднества — предсвадебные, свадебные и конечно же после свадебные. Каково же мне будет лежать тут с забинтованной ногой!
— Ничего, до свадьбы в буквальном смысле заживет, — вставил утешительное словечко врач.
— Действительно, вывих — это не самое страшное, что может произойти, — согласился Алан, присев в изножье кровати. — Расскажи лучше по порядку, из-за чего ты упала. Я полагаю, ты, как обычно, куда-то торопилась и не смотрела под ноги.
— Спасибо за сочувствие, сынок! — Джоан расхохоталась. — Дожили! Я упала и меня же ругают! Дело не во мне, а в этом чертовом щенке, которого Джейми так любит. Я всегда говорила: когда-нибудь кто-нибудь об него споткнется. Я чудом не сломала себе шею, чудом!
Губы Алана растянулись в улыбке.
— Должен сказать, что мне, учитывая соотношение веса, стало вдруг жалко щенка!
— Щенок в порядке, — доложила Джоан. — А у тебя есть проблемы посерьезнее. Ведь ты наверняка забыл о том, что на завтра к нам приглашен французский торговый консул с супругой…
— Ах, черт, и вправду забыл!
— …и раз я не в состоянии играть роль хозяйки, то это придется сделать Карине!
Карина встрепенулась.
— Что вы! Я думаю, Элен будет смотреться намного лучше!
— Ну что ты, милая, — засмеялась Джоан. — Элен и Майклу сейчас совершенно не до этого. Так что, если вдруг, не дай Бог, конечно, французский консул поперхнется рыбной костью и упадет лицом в тарелку своей супруге, Элен с Майклом этого не заметят. Они будут продолжать влюбленно смотреть друг на друга и тихонько ворковать. А ты девушка ответственная.
— Мама права. Элен сейчас думает о другом, и ее можно понять.
