Эмма прервала поиски, обернулась к Рою и подбоченилась.
— Где мой кошелек?
Он посмотрел на нее с укоризной.
— Разве вам неинтересно, где и как я познакомился с вашим боссом? Или зачем?
— Зачем — и так ясно, вы за мной шпионили. — Эмме удалось сказать это равнодушно, и это было большим достижением, если учесть, что она кипела от негодования. — Надеюсь, вы приятно провели время.
— Во всяком случае, с пользой. Кстати мне понравилось ваше вращающееся кресло. Это что, привилегия менеджера?
Эмма похолодела. Он был в ее офисе! Он наблюдал за ней, когда она об этом не подозревала! По какой-то необъяснимой причине это задело ее сильнее, чем если бы выяснилось, что Рой подглядывал за ней в спальне.
— Как вижу, вы очень серьезно подошли к своей шпионской работе, — проговорила она наконец.
— «Мне не нужен мужчина!» — негромко процитировал Рой.
— Ах, вот когда вы там были! — встрепенулась Эмма. — Я вас не видела. Где вы прятались?
— В кабинете вашего босса. — Он пожал плечами. — Вы сами оставили мне визитную карточку, вот я и позвонил в офис. Ваш босс меня пригласил. Как я уже сказал, встреча была полезной.
— Я рада, — солгала Эмма. — А теперь соблаговолите вернуть мой кошелек. Мне пора идти, у меня много дел.
Рой не двинулся с места.
— Это правда?
— Конечно… Что правда? Что у меня много дел?
— Что вам не нужен мужчина.
В ответ Эмма лишь раздраженно вздохнула.
— Вы говорили, что живете только с одним мужчиной, но сейчас с вами вроде бы никто не живет.
Рой всмотрелся в лицо Эммы. Он пока не собирался сообщать, что встречался с Крисом Хансоном. Ему хотелось, чтобы Эмма сама рассказала о своем брошенном любовнике, но еще больше хотелось услышать, что причиной разрыва стало не очередное продвижение по карьерной лестнице, а нечто другое.
— Верните мой кошелек!
Плечи Роя поникли.
— Ваш босс ошибается, не так ли?
— Кошелек!
— Вы вовсе не распутная особа, хотя почему-то намеренно создаете именно такой образ. Вы — деловая женщина, карьера для вас главное.
— По крайней мере, это лучше, чем болтаться без дела и все про всех вынюхивать, — презрительно парировала Эмма. — Вам, по-видимому, совсем заняться нечем.
Рой слегка опешил. Ему не приходило в голову, что Эмма может обратить его аргументы против него же, и он не приготовился к обороне.
— Не пойму, зачем вы вообще занимаетесь какими-то исследованиями?! — бушевала Эмма. — Это что, игрушка большого богатого мальчика? Или способ проводить зиму в теплых краях?
Рой прищурился.
— С чего вы взяли, что я богат?
Эмма пожала плечами.
— Вы наводили обо мне справки? — напирал Рой.
— А почему бы и нет? Разве вам одному это позволено?
— Я не расспрашивал вас о вашем благосостоянии.
— Именно об этом вы и расспрашивали — в числе прочего. — Эмма ехидно улыбнулась. — Просто я не так любопытна, как вы. Меня, например, не интересует, сколько у вас любовниц.
Она наконец заметила свой кошелек — тот лежал под диваном. По-видимому, клапан, которым кошелек крепился к поясу, расстегнулся, когда Рой поднимал ее на руки. Подняв кошелек, Эмма издала победный клич.
— Ну вот, теперь я могу идти. Не волнуйтесь, свою часть сделки я выполню, потому что Аманда мне нравится, а вы, кажется, и впрямь о ней заботитесь. Но это все, больше никаких разговоров по душам, понятно?
— Понятно.
Уик-энд прошел отвратительно. Эмма наводила порядок в квартире, смотрела телевизор, читала воскресную газету, пыталась расслабиться — все бесполезно. Везде и всюду, всякий раз, когда она отрывала взгляд от газеты или смотрела на недавно натертую воском дверцу буфета, ей виделось лицо Роя.
— Все потому, что он меня безумно раздражает, — сказала она своему отражению в зеркале ванной.
Но в то же время Эмма понимала, что это не так. Мало ли кто ее раздражал — Крис Хансон, например, — но она же не видела всякий раз мысленным взором его лицо. Эндрю Найт обошелся с ней так, что хуже некуда, однако его лицо ее не преследовало. С Роем все по-другому. Он въелся ей в кожу, она не могла забыть его высокомерную усмешку, голос, обольстительный взгляд! А как он ее слушал! Так, словно она говорила нечто необыкновенно важное для него.
Эмма вздохнула. Эндрю тоже давал ей понять, что она необыкновенная. «Моя маленькая дикарка» — так он ее называл. А когда занимался с ней любовью, то называл своим ягненочком. Эмма поморщилась и закрыла глаза. Да, ей было тогда всего восемнадцать, и она была впервые в жизни влюблена, но даже это не может служить оправданием ее безграничной глупости и наивности. Об истинных чувствах Эндрю к ней она узнала, когда ему предложили работу в Нью-Йорке.
— Полно, Эмма, ты же знаешь, что мы просто развлекались друг с другом, — сказал он тогда с фальшивой улыбкой.
Эмма не нашлась, что ответить. Ее молчание разозлило Эндрю. Он громко и неискренне рассмеялся.
— Ты же не думала, что я на тебе женюсь?
— Но ты говорил, что мы похожи, — пролепетала ошеломленная Эмма, все еще не понимая, что происходит. — Ты говорил, что восхищаешься мной.
Эндрю поразился ее наивности.
— Конечно, говорил, любой мужчина на моем месте сказал бы то же самое. Не следовало принимать слова всерьез.
— Так ты притворялся?
Эндрю театрально вздохнул.
— Вы, выходцы из низов, понимаете все слишком буквально. Дорогая, это была всего лишь тактика. Маркетинг — как в торговле.
Слушая откровения Эндрю, Эмма стала понимать, что в действительности никогда его не знала, хотя провела много ночей в его постели и верила, что может на него положиться.
— Я тебе хотя бы нравлюсь? — медленно спросила она.
Эндрю проявил не характерную для него честность:
— Когда ты создаешь сложности, — нет.
Только после этого в Эмме проснулся боевой дух. Она воинственно вздернула подбородок.
— Тогда зачем ты тратил на меня время?
Эндрю пожал плечами.
— С тобой было забавно.
— Ясно. Забавная шваль.
Он усмехнулся.
— К тому же ты оказалась крепким орешком.
Тогда-то Эмма и приняла решение, что отныне всегда будет «крепким орешком». Только так она могла выжить. Она по-прежнему интересовалась мужчинами, ходила на свидания, но старалась, чтобы ее сердце оставалось холодным. Она не желала ни к кому привязываться, но у нее выработалось нечто вроде собственного кодекса чести. Пока длилась очередная связь, Эмма была и нежной, и страстной, но, когда наступал конец, она вела себя очень щепетильно. Все шло гладко до тех пор, пока в ее жизнь не ворвался, словно смерч, Рой Баккарди со своими унизительными подозрениями и обольстительными глазами. И все, что она, казалось, решила для себя раз и навсегда, вдруг оказалось под вопросом.
