— Вы сами дали мне такое право, посвящая меня во все проблемы вашей совместной жизни. И простите, что больше не могу быть вашим теннисным мячиком, поскольку пора и мне позаботиться о собственной судьбе. И полагаю, только разъехавшись и начав жить по собственному разумению, вы уже не станете судить меня так строго. Вы поймете наконец, как это непросто — идти собственным путем, ни на кого не рассчитывая.
— Ну, по правде сказать, это именно то, о чем мы и собирались поговорить с тобой, дочка, — откашлявшись, начал отец. — Ты немного опередила нас и еще больше шокировала, но, должен признать, кое в чем ты права. О многом мы, родители, должны были позаботиться раньше.
— Мы будем разговаривать с адвокатом, — сразу оговорилась Маргарет Моррисон.
— Мы учтем твое пожелание, Дэнни, относительно наследства бабушки и послушаем, какой путь урегулирования этого вопроса предложит адвокат, — пояснил реплику супруги Джордж Моррисон.
— Вы наконец решились развестись? — с чувством глубокого облегчения спросила Даниэль, уверенная, что для таких непримиримых людей развод представляет собой единственный правильный выход.
Но родители не спешили подтвердить предположение дочери. Отец еще раз сухо прокашлялся, но Маргарет опередила супруга, сказав:
— Дело вот в чем, Даниэль… Когда ты уехала в Германию, мы с твоим отцом остались по сути одни. Ты всегда была нашим связующим звеном, смыслом нашего супружества. Мы были уверены, что только из-за тебя мы вместе, а в остальном — чужие люди. Два года назад мы и вправду подумывали, не будет ли нам лучше развестись…
— Да, — подтвердил отец. — Но потом с удивлением обнаружили, что твое отсутствие нас даже несколько сблизило. Оказалось, что нам хорошо быть просто вдвоем. Что уж тут лукавить, предубеждение мешало нам понять это прежде. Но лучше поздно, чем никогда. Ты же согласишься с нами, доченька? — несколько смутившись, проговорил Джордж.
— Потому мы и в шоке оттого, что ты настаиваешь на продаже дома. Нашего дома! — жалостливо произнесла Маргарет Моррисон.
Даниэль долго не могла ответить на вопрос отца. Правильно ли она поняла своих родителей? Девушка перевела изумленный взгляд на Джима, которого эта история хоть и озадачила, но больше позабавила. Он с трудом сдерживал хохот за белозубой улыбкой. Даниэль настороженно вновь посмотрела на маму с папой.
Шокировав их своим предложением об автономном проживании, она была шокирована не меньше тем обстоятельством, что всю жизнь прожила с пылкими влюбленными, которые, как спесивые подростки, боясь сознаться в обоюдной заинтересованности, разыгрывали перед собственной дочерью историю взаимной неприязни. И только лишившись своего главного слушателя, сошлись-таки на том, что настало время снять маски.
Дэнни растянула лицо в улыбке, притом что ей хотелось плакать. Зачем они так мучили и терзали ее, маленькую Дэнни, которая не одну ночь провела в сожалениях о том, что ее мамочка и папочка не переносят друг друга? И каким бы славным могло бы быть ее детство, если бы ее мамочке и папочке хватило зрелости прийти к этому решению раньше! Сама бы Даниэль была тогда совершенно другим человеком, и судьба бы ее сложилась иначе…
— Понятно, — проговорила девушка.
— Мои поздравления! — окончательно подавив желание расхохотаться, воскликнул Джим.
— Что с тобой, Даниэль? Я думала, ты порадуешься за нас. Ты должна быть счастлива, что…
— О! За вас-то я бесконечно рада, мамочка дорогая. Но прости, что я не столь счастлива за себя, — огрызнулась Дэнни, не в силах больше сдерживать свою обиду.
— Какая ты нервная, Даниэль. Тебе не угодишь, — фыркнула миссис Моррисон.
На что Даниэль звякнула столовыми приборами и, стремительно покинув столовую, пройдя мимо дверей своей детской комнаты, выбежала на улицу.
— Оставь ее, Маргарет. Мне понятны чувства Дэнни, — остановил жену Джордж Моррисон. — Тебе хорошо известно, что девочке пришлось пережить из-за нас.
— Но мы имеем право рассчитывать на ее понимание? — обиженно поджав нижнюю губу, проговорила мать.
— И у нее тоже есть право на наше понимание! — твердо объявил отец.
— Вы позволите мне поговорить с вашей дочерью? — галантно осведомился Джим, вставая из-за стола. — Уверен, она никого не хотела обидеть. Я был с ней всю последнюю неделю, вместе нам многое пришлось пережить. Я никогда не встречал более понимающего человека. Но, должен заметить, сказалась усталость. Ей нужно время, чтобы все понять и принять.
— Спасибо, Джим… сынок, — признательно произнес Джордж. — Конечно, иди к ней. Чувствуй себя здесь как дома. И передай, что мы ее очень любим и с радостью обсудим с ней все, что она пожелает, когда будет к этому готова.
— Если ей так хочется, чтобы мы продали этот дом, мы готовы пойти на это… ради нее, — расшифровала Маргарет мысль своего мужа.
На что Джим ответил, резко обернувшись:
— Полагаю, ее реакция нисколько не связана с вашим нежеланием покидать этот дом. И вам это хорошо известно, миссис Моррисон. А про дом она заговорила лишь для того, чтобы показать вам, что она устала зависеть от ваших капризов, Дэнни заслужила спокойную независимую жизнь.
— Но мы ей всегда давали полную свободу, не так ли, Джордж? — изумилась женщина.
— Дэнни никогда ни о чем нас не просила с пятилетнего возраста, если мне не изменяет память. Всегда была самостоятельной и независимой.
— Я искренне рад, что вы наконец распознали друг в друге хороших друзей, миссис и мистер Моррисон. И смею надеяться, что однажды вы узнаете, какова в действительности ваша собственная дочь, — назидательно произнес Джим Хаскелл. — Вы не подскажите, в какую сторону она могла направиться?
— Думаю, к берегу… Полмили к востоку. Выйдешь из дома, возьми вправо, затем вниз по улице. Увидишь берег через три дома от нашего… Она часто бывает там, в парке, — объяснил отец.
— Благодарю, сэр… Я непременно найду ее.
Даниэль Моррисон знала, что Джим Хаскелл непременно бросится вслед за ней и найдет, куда бы она ни направилась. Не мог не найти. И вовсе не потому, что любил или боялся за нее. Просто таким был Джим, который никогда не изменял себе.
Джим Хаскелл — рыцарь, преданный друг, самоотверженный мужчина. Только вот ее ли Джим?
Сидя в парке у реки на скамье, Даниэль вдыхала запах травы, надеясь вернуть себе самообладание… Она ожидала Джима.
Все вокруг радовало глаз. Барашки на воде с серо-зелеными крапинками вперемешку с бликами солнца, шелест листвы над головой, пенье птиц, голубые небеса, жемчужные облака… Природа, понятная и не зависящая ни от кого, всегда выполняла свою миссию — заслоняла собой людские скорби.
