— А там будут другие гости? — не унимался Дик, которому было хорошо ехать с отцом в машине, хорошо задавать вопросы, которые он раньше ни за что не решился бы задать, хорошо видеть серьезный, а совсем не страшный и грозный профиль отца, хорошо вдыхать запах машины и думать, что завтра он впервые сядет за руль…
— Надеюсь, что нет, — ответил Вэл.
— Ты не любишь, когда много народа?
— Не очень. Я как-то отвык от светской жизни, — попытался объяснить Вэл. — У нас небольшой отряд. Мы работаем вместе несколько лет. К каждому новому человеку довольно долго привыкаешь. Понимаешь, на войне нужно быть абсолютно уверенным, что тот, кто рядом, тебя не подведет.
— Папа, а тебе было страшно?
— Страшно? — переспросил Вэл и задумался.
Как объяснить мальчику, который мечтает, чтобы его отец был героем, что страшно бывает всем и всегда. Но страх обстоятельств, который ты можешь преодолеть, предприняв усилия, ничто по сравнению с тем страхом, который он пережил, зная, что ничего не может сделать, когда умирала Лейла. Страшно, это когда непоправимо. Когда-нибудь он должен рассказать Дику о его матери… Он знал, что сын ждет этого рассказа, но пока даже имени ее не мог произносить.
— Пап, почему ты молчишь? — услышал он голос сына и вынырнул из своих мыслей.
— Я не молчу, я думаю. Знаешь, самым смелым людям тоже бывает страшно. Когда ты понимаешь, что от тебя ничего не зависит…
— Это как? — спросил Дик, которому ужасно нравился этот мужской разговор.
— Ну, представь, тебе нужно спрыгнуть с десятиметровой вышки. Ты подходишь к самому краю мостика и смотришь вниз. Когда смотришь снизу, кажется, что это совсем невысоко. Подумаешь, каких-то десять метров. Но когда ты стоишь там, наверху, то понимаешь, что это очень высоко и сделать шаг страшно. Человек ведь не умеет летать, для него это естественный физиологический, природный страх. Но он может прыгнуть, потому что уверен в себе, в своем теле, в натренированных мышцах. Понимаешь?
— Конечно, понимаю. Если ты готовился к чему-то, то тебе не будет страшно. Так?
— Так. То же самое, когда ты встретил врага. Ты оцениваешь его силы и свои, ты думаешь, ты принимаешь решение… Тебе может быть страшно, если он больше и сильнее. Или если ты хлюпик и никогда не дрался раньше. Ты можешь убежать, а можешь принять бой. Но это будет твое решение… Иногда уйти от драки мудрее, чем в нее ввязаться Ты поступаешь так не потому, что ты трус и тебе страшно, а потому, что ты умный.
— Ну ты скажешь, — не поверил Дик. — Если я убегу, меня засмеют.
— Только ты будешь решать, что для тебя страшнее: получить по носу или насмешки ребят, — пояснил Вэл. — Но я думаю, что все это не имеет отношения к настоящему страху. Это скорее момент принятия решения. Страшно мне было только раз в жизни. Когда я понял, что ничего не могу изменить и от моей воли, ума, сил, желания ничего не зависит. Вот так.
— Когда это было, папа? — тихо спросил Дик, который понял, что отец говорит о чем-то очень тяжелом и важном.
— Я расскажу тебе об этом когда-нибудь. Договорились?
— Хорошо, — серьезно согласился Дик.
— Ты просто спросил, было ли мне страшно. Я попытался объяснить.
— Я понял, — ответил Дик и задумался. Интересно, сможет ли он когда-нибудь объяснить отцу, как ему бывает страшно, когда он думает, что не нужен отцу. Если он говорит, что от тебя зависит решение, то этого можно не бояться. Отец — вот он, рядом, он здесь, с ним можно говорить. Значит, только от Дика зависит, сможет ли он стать необходимым отцу, чтобы тот всегда был рядом с ним. На этой мысли Дик решил остановиться и успокоился. Теперь он знал, что от него тоже кое-что зависит.
— Мы почти приехали, — сказал Вэл, показывая на большой двухэтажный особняк в конце улицы.
— Быстро, — удивился Дик.
— Говорили всю дорогу, вот время незаметно и прошло, — засмеялся Вэл.
Дверь им открыл сам профессор Бриджес.
— Добрый день, молодые люди, — приветствовал он гостей, широко распахивая дверь.
— Добрый день, профессор, — поздоровался Вэл и легонько подтолкнул вперед сына. — Вот, разрешите представить.
Дику совсем не было страшно. Он приготовился к тому, что профессор будет большим и грозным, как их директор в школе, но он оказался невысоким толстеньким дедушкой с веселыми глазами и хитрой улыбкой. К тому же одет он был не в белый халат (почему-то Дик представлял все именно так), а в мягкие широкие брюки и вязаную кофту с кожаными заплатками на рукавах. Даже дедушка Айман выглядит более солидно, чем этот «всемирный» профессор.
— Добрый день, молодой человек, — поздоровался профессор еще раз, теперь уже с ним лично, и протянул руку. — Будем знакомы. Я — профессор медицины Берк Бриджес.
— Добрый день, профессор, — важно ответил Дик. — Ричард Слейтер, с вашего позволения.
— Ты собираешься тоже стать врачом?
— Нет, — с достоинством проговорил Дик, сверкая синими глазами из-под густой челки, — но мне хотелось бы знать, чем занимается мой отец. Он сказал, что, если вы разрешите, мы можем посмотреть клинику, в которой вы работаете.
— Молодец, — похвалил профессор то ли самого Дика, то ли Вэла. — Что касается клиники, то я, конечно, могу ее показать, но лучше, если это сделает твой отец немного позже.
Дик не совсем понял, что профессор имел в виду, но не стал переспрашивать. Главное, что он не побоялся сразу сказать о своем желании. А там, какая разница, кто покажет ему клинику и когда.
— Хорошо, — ответил Дик и посмотрел на отца.
Тот подмигнул ему и перевел глаза на мистера Бриджеса.
— Ну что ж, — сказал профессор, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж, — я провожу вас в комнату. Располагайтесь. А через полчаса я жду вас внизу в столовой. Вы как раз успели к обеду.
Вэл опять подтолкнул сына вперед, а сам, подхватив сумку, пошел следом. Они не сговаривались с профессором о том, сколько пробудут, но спешить было особенно некуда, к тому же Вэлу хотелось поподробнее обсудить все нюансы будущей работы. Если профессор готов оставить их у себя на пару дней, отказываться он не будет. Конечно, если Дику здесь понравится… Хотя за несколько дней общения Вэл убедился, что Дик с восторгом принимает все его предложения. И честно сказать, ни разу за это время между ними не возникло того тягостного напряжения, которое всегда возникало раньше. Может быть, мальчик вырос, а может быть, сам Вэл стал другим и новая перспектива сделала возможным то, что раньше было совершенно невозможно… Что об этом думать, если сын весело шагает впереди тебя по лестнице и даже не оглядывается, ища поддержки?
