Джорджия схватила одежду, неуклюже забралась на спальную полку и задвинула занавески. Пока она вытиралась и переодевалась, Рори колдовал над едой, подпевая какому-то древнему шлягеру, звучавшему по радио. Еще ни разу в жизни Джорджия не испытывала такого отвращения — это была настоящая ненависть.
— Так намного лучше. — Рори наградил ее ободряющим взглядом, когда она слезла с полки. — По крайней мере, ты не умрешь у меня на руках. Я был бы не в силах сообщить твоей бабушке, что ты находишься в криогенной заморозке где-то на северо-востоке Англии, тем более на второй день после того, как она взяла меня на постоянную работу. Кофе будешь?
Его носки были Джорджии по колено и свисали с кончиков пальцев, как туфельки феи. Свитер можно было бы обернуть вокруг нее пару раз, и длиной он был как раз до самых носков. Ей было тепло и уютно, но вместе с тем — ужасно досадно.
Она неловко взяла кружку с кофе.
— Спасибо. Бабушка предпочла бы получить известие о моей смерти, нежели о провале заказа «Леннардз» и потере партнера. Уж лучше мне умереть, чем проиграть «Вивиенде».
— Ты недооцениваешь свою бабушку, — говорил Рори, подогревая суп и булочки, и одновременно раскладывая по тарелкам цыпленка и картофельный салат с ловкостью профессионального официанта. — Сесилия тебя очень любит. Я знаю, как она относится к бизнесу, но я также понял, как она относится к тебе. Бабушка гордится тобой — и не без основания. Она тебя любит, как родную дочь.
— Ставлю тебе за наблюдательность пять с плюсом. — Джорджия с горечью рассмеялась. — А что бабушке еще оставалось. Мораг, моя мама, не отличалась горячей любовью к дочери.
Рори промолчал. Джорджия закусила губу. Она очень редко вспоминала Мораг, а иногда забывала о ней вовсе. Порой у Джорджии просто в голове не укладывалось, что Сесилия и Гордон на самом деле не были ее родителями. Почему она заговорила об этом именно сейчас? Да еще с Рори? Она пожала плечами.
— Бабушка всегда заменяла мне маму.
— А как же твоя настоящая мать? Мораг? — Рори сидел к ней спиной. — Если не хочешь, не говори об этом. Я вообще не имею права спрашивать. Полагаю, это был несчастный случай?
— Что? — Джорджия в задумчивости рассматривала свои руки. — О, нет. Моя мама жива и здорова. Несчастным случаем была я.
— Внебрачный ребенок? Подумаешь, преступление! — Рори передал ей доверху наполненную тарелку и кружку с супом. — Не нужно убиваться по поводу того, в чем ты совершенно не виновата.
Джорджия взяла у него тарелку и отвела глаза.
— Я и не убиваюсь. Кстати, я родилась в самом что ни на есть законном браке. Мои папа с мамой были женаты к тому времени уже пять лет. Они просто не были готовы к тому, чтобы стать родителями. Это не входило в их планы. Они хипповали. И решили, что бабушка с дедушкой будут мне более надежной семьей.
— Боже мой! — Похоже, Рори был шокирован. Джорджии вдруг захотелось рассмеяться. Он даже перестал грызть цыпленка. — И где же они сейчас?
— Строят из себя великих путешественников нового времени где-нибудь в Уэльсе. Они встретились и поженились еще будучи студентами университета, выбрали для себя образ жизни хиппи, и воспитание детей могло бы им очень помешать. — Джорджия проговаривала про себя этот текст миллионы раз, но почти никогда не произносила его вслух, и, как ни странно, теперь ей было совсем не больно говорить об этом.
— Они обычно вспоминают о моем дне рождения и всегда присылают открытку на Рождество. Я видела их прошлым летом. Они проезжали мимо нас в Стоунхендж, чтобы посмотреть солнцестояние.
Рори изо всех сил старался сохранять хладнокровие.
— Они приезжают к вам в «Диадему»? Чтобы побыть с вами?
— Как бы не так! Они не в ладу с водопроводом, ванной и другими благами цивилизации. Последний раз они были у нас, когда умер дедушка. Приехали в фиолетовом фургоне, в каких-то халатах, жилетах и вязаных шапочках. Притащили охапки цветов, которые нарвали по дороге, и курили на протяжении всей церемонии. Они тогда провели у нас два дня: то становились каменными, то рыдали. Я была даже рада, когда они уехали.
Рори смотрел на нее так долго, что, казалось, прошла вечность. Джорджии очень хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь. Она не понимала, почему раскрыла ему душу. Рори откинул волосы со лба.
— Это многое объясняет. Твои отношения с Сесилией и самоотверженную преданность «Диадеме». Тебе в жизни очень повезло, Джорджия, правда. И я очень тронут, что ты рассказала это мне. Наверное, сейчас ты была бы не прочь, чтобы меня внезапно поразила амнезия?
— Действительно, что-то я разболталась. — Джорджия смутилась. Он ведь не просил рассказывать историю ее жизни. Когда она была помладше, ее постоянно мучили вопросы о том, что же плохого она сделала, что родители отвернулись от нее. Теперь это уже было не так важно. Джорджия по-прежнему любила родителей, но больше уже в них не нуждалась.
Рори улыбнулся и вернулся к ужину.
— Я совсем забыл про еду. Тебе не надоела эта дребедень по радио? Может, ты предпочла бы что-то другое?
Джорджия посмотрела на часы. Какая разница? Какое значение имеет то, что он подумает о ней сейчас?
— Ты не против, если мы посмотрим «Санта-Барбару»?
— Нет, нет. Я и сам стараюсь ее не пропустить.
Рори принялся настраивать телевизор, и Джорджия так и не поняла, пошутил он или сказал всерьез. Заполнив пространство между ними тарелками, кружками и едой, она пыталась сконцентрировать все внимание на содержании фильма. Они удобно устроились в противоположных углах кабины и нарушали тишину только просьбами передать булочки, сэндвичи и напитки. Но это была лишь видимость мира.
Порывистый ветер хлестал и окно кабины, в темноте завывала метель, Джорджии было уютно, и она наслаждалась самым вкусным обедом в своей жизни.
— Это было восхитительно, — с сожалением сказала она, когда закончились новости. — Спасибо большое. Я…
— Раз уж мы говорим по душам, я должен перед тобой извиниться. — Рори собрал тарелки и кружки. — За то, что случилось тогда. Обычно очень нелегко сказать «прости». Прости меня, Джорджия.
— Да, ты действительно поторопился с выводами относительно моих отношений с Аланом. Но…
— Я не об этом. — Рори перестал аккуратно складывать грязную посуду в пакет (из него получилась бы образцовая жена). — Я имел в виду поцелуй. Я просто воспользовался случаем. Прости.
Даже при тусклом свете было видно, как вспыхнуло лицо Джорджии.
— Да, действительно. Но… мы оба погорячились. Может быть, нам лучше забыть об этом?
— А ты сможешь? — Рори не смотрел на нее. — Я не смогу. Я не буду больше пытаться это сделать, не беспокойся. В конце концов, ты очень ясно указала мне мое место. Но это было так приятно! — Он повернулся и взглянул на нее. — Очень приятно. Мне показалось, ты сама этого хотела. Хотя, похоже, я ошибся. Оказывается, власть — сильнейший афродизиак, а я никогда раньше не целовал своего босса.
