которым он так явно наслаждался, могло растаять как дым. Но сейчас ее больше тревожили слова Ксандроса о том, что мать рассчитывала на его брак с Ариадной. Хорошо хоть, мать Ксандроса знала, что их брак был договорным…
Розали была рада, что надела скромное платье и нанесла скромный макияж.
Ксандрос взял ее за руку и отвел в элегантную гостиную. Женщина, встретившая их, была столь же элегантна.
- Мой дорогой… - слабо произнесла кирия Лакарис.
Ксандрос поцеловал мать в щеку, и ее улыбка стала теплее.
Он завел разговор, придерживаясь нейтральных тем. Розали была благодарна ему за то, что он говорит по-английски, тогда как мать отвечала ему по-гречески.
«Кирия Лакарис делает это специально, чтобы указать мне мое место, или я напрасно переживаю?»
Розали мысленно пожала плечами: в конце концов, какая разница? Скоро она уйдет из жизни ее сына.
Несколько раз во время утомительного обеда, который проходил в столовой, столь же элегантной, как и гостиная, она слышала имя своей сводной сестры. Ответы Ксандроса были немногословны, и он демонстративно переходил на английский.
Когда он заговорил о своем детстве, упомянув об одном забавном происшествии, кирия Лакарис заметно оживилась:
- Этот дом - чудесное место для ребенка - так много места, где можно бегать! Ах, как мне хочется увидеть здесь внуков! Конечно, если бы Ксандрос женился на Ариадне…
Ксандрос прервал ее по-гречески. Мать поджала губы, но не стала продолжать.
Розали поняла, о чем идет речь. Что ж, Кирии Лакарис придется подождать, пока сын не освободится от этого брака и не обзаведется настоящей женой.
Дети Ксандроса… Она резко выбросила эти мысли из головы. Однако образ пары малышей, бегающих в залитом солнцем саду под окнами столовой, поселился в ее сознании.
Не стоит мечтать об этом, скоро она уйдет из его жизни.
Взгляд Розали снова устремился в сад, за окно, и у нее необъяснимо перехватило горло.
Обед наконец закончился. Розали испытала облегчение, когда они распрощались с кирией Лакарис и выехали за пределы поместья.
- Спасибо, что выдержала испытание знакомством с моей матерью, - поблагодарил Ксандрос.
Выражение его лица говорило о многом, и Розали оценила это.
- Она обеспокоена твоим браком и защищает тебя, это понятно, - великодушно заметила Розали.
Ксандрос взглянул на нее.
- Спасибо. Видишь ли, она очень любит Ариадну и беспокоится из-за ее молчания. Я сказал маме, что ее любимица объявится, когда будет готова.
- Надеюсь, что да, - голос Розали потеплел, - мне хотелось бы познакомиться с ней до того, как я покину Грецию.
Она отвернулась, глядя на поля и оливковые рощи, залитые послеполуденным солнцем. Самый разгар лета, время идет, неизбежная дата отъезда все ближе…
- Как дела со Ставросом? - спросила она, оглядываясь на мужа.
В конце концов, это и определяло продолжительность их брака. Как тикающие часы: дни, недели и месяцы, пока дело не перестанет их связывать. У них нет других причин быть вместе…
Ксандрос набрал скорость, его лицо напряглось.
- Не так быстро, как я хотел. Твой отец совсем не торопится. Задерживает документацию, и все в таком духе.
Розали увидела, как он пожал плечами, и поняла, что в задержке есть и плюс. По крайней мере, для нее: они дольше пробудут вместе.
Она постаралась выбросить запретную мысль из головы.
- Без сомнения, это еще одна его манипуляция. Но я думаю, он образумится.
Лицо Ксандроса прояснилось.
- Да ну его, еще рассуждать о нем вечером уик-энда! Вернемся в Афины другой дорогой, я покажу тебе несколько достопримечательностей.
Они так и сделали, осмотрели древности Элевсина и Мегариса. Розали наслаждалась каждой минутой. Впрочем, подумала она с усмешкой, с Ксандросом ей понравилось бы ездить и по промышленным районам… Ей просто нравилось быть с ним, где и когда угодно.
Но как ни прекрасны были все эти богатые историей, изобилующие достопримечательностями места, - ничто не могло сравниться с Каллистрисом.
«Вернемся ли мы туда когда-нибудь?»
Ксандрос, должно быть, прочитал ее мысли, потому что в середине дня, когда они остановились выпить кофе, он спросил:
- Как насчет следующего уик-энда на острове? Не против?
Лицо Розали просияло.
Они смогли выбраться на Каллистрис только через две недели. Там все было так же, как Розали помнила. Маленький пляж, простая побеленная вилла с синими ставнями - все было так же прекрасно, море было таким же чистым, а солнце - таким же жарким, как и всегда.
Два дня пролетели как один миг, хотя они ничего не делали: лишь ходили под парусом, плавали, загорали и съедали горы еды, приготовленной Марией.
«Я хочу гораздо большего! И не только бывать на Каллистрисе, я не хочу, чтобы время с Ксандросом закончилось! Пусть это продолжается всегда!»
Но как она могла хотеть того, что не было частью их соглашения? Часы неумолимо тикали, приближая день, когда их брак будет расторгнут.
Дни сменялись неделями. Ксандрос проводил много времени за работой и лишь ночью принадлежал ей.
Иногда им удавалось вырваться на Каллистрис на выходные, но чаще они просто ехали смотреть неизведанные ею уголки Греции: Дельфы, остров Эвбея, место проведения древних Олимпийских игр.
Иногда они оставались в Афинах, проводили вечер перед телевизором, или обедали в ресторанах, или отправлялись на званый ужин, презентацию или другое светское мероприятие.
И как бы ей ни нравилось подбирать изысканные наряды для выхода в свет, Розали знала, что счастлива она только рядом с Ксандросом.
Дни она проводила в одиночестве, но отсутствие компании не тяготило ее. Подруги Ксандроса приглашали ее на ланч, но она так и не решилась пойти. Она не дичилась, но боялась проговориться, что их отношения не постоянны. Было безопаснее оставаться одной.
Вот и сегодня Розали снова заглянула на ланч в свое любимое кафе рядом с домом.
Она упорно продвигалась в изучении языка, и вот сейчас, развернув свежую газету, со словарем под рукой приступила к чтению.
Внезапно на газетный лист упала тень. Думая, что подошел официант, Розали подняла голову и приветливо улыбнулась.
Улыбка застыла на лице.
Перед ней стоял отец.
Розали охватило смятение. Она не видела его с того ужасного утра, когда он разорвал в клочья все ее глупые мечты.
Ставрос сел рядом, не спрашивая разрешения.
- Ну, здравствуй, моя послушная дочь, - сказал он по-английски с сильным акцентом.
Его голос был таким же немелодичным, как она помнила, взгляд был насмешлив.
Розали от изумления и
