Но соблазнительно. Чертовски соблазнительно.
Рик стоически противостоял искушению. Он шевельнулся, и Моника тут же прижалась к нему еще теснее.
Нет! Только не это!
– Моника... – еле слышно шепнул он. Она не отозвалась, и он шепнул уже громче: – Моника!
– Подождите. – Она соскочила с кровати.
Рик прислушался. В квартире было тихо. Надо вылезти из кровати. А может, подождать еще?
Моника вернулась и улеглась к нему лицом. Что еще она придумала? – насторожился Рик и спросил:
– Вы заперли дверь?
– Да.
Рик повернулся на спину и хотел слезть с кровати, но она схватила его за запястье.
– Подождите. Еще рано.
– А разве он еще не лег?
– Нет, дядя у себя в кабинете.
Разговор шепотом в темноте настраивал на интимный лад. Рик чувствовал, что его решимость стремительно тает. Он вздохнул и, ощутив запах ее кожи, зажмурился.
– А что он там делает?
– Я не спрашивала.
Рик старался не думать о том, что ее грудь совсем близко. Вспомнил, как неделю назад ласкал ее на диване в гостиной, и скрипнул зубами.
– О чем вы с ним говорили?
Моника вздохнула, и Рик почувствовал у себя на щеке ее теплое дыхание.
– Бедный! Сегодня он такой печальный... Тоскует по жене.
Рик очнулся.
– И он пришел к вам, чтобы это сказать?
– Он подарил мне медальон покойной жены. Ведь у него нет дочери, вот он и решил отдать его мне. Это фамильное украшение. Старинное и очень ценное. – Она снова вздохнула. – Дядя немного пьян. Завтра я верну ему медальон.
– Почему? Ведь он сам его вам отдал...
– Рано или поздно у Артура будет дочь. И медальон должен принадлежать именно ей.
Рик промолчал. Он не мог представить Артура женатым. Не то что отцом. Хотя Моника, наверное, права. Кто знает? Может, со временем у Артура будет куча детишек, как и подобает настоящему Террачини.
Моника подвинулась и примяла подушку, которую Рик пристроил между ними в качестве оборонительного щита.
– Когда дядя в таком настроении, он долго не ложится спать.
– И чем же он занимается?
– Смотрит старые теткины фотографии. И пьет. – Она вздохнула. – Дядя слишком много пьет. Обязательно поговорю с ним перед отъездом. Нельзя так относиться к своему здоровью.
– Да? – Рик улыбнулся. Иногда Моника рассуждает как взрослая, заботливая женщина, а иногда ведет себя как настоящий ребенок – любопытный, непослушный, задающий слишком много вопросов.
– А вы считаете, мне не нужно с ним говорить?
– Нет. Просто немного удивился.
– Почему?
– Не знаю. Ведь я... Моника, ведь я в вашей постели.
Она засмеялась. Тихо, но чертовски обольстительно.
– Да, Ричард, я все понимаю. Ведь я тоже в постели.
– В том-то и проблема.
– Не вижу никакой проблемы. – Моника протянула руку и погладила его по щеке. – Ведь дядя не знает, что вы здесь.
– Да, но... – Он убрал ее руку, которая подобралась к верхней пуговице его рубашки. – Все равно мы не должны быть в одной постели.
– Но ведь мы не делаем ничего предосудительного.
– Дело в том, что... – Рик перевел дыхание.
Моника придвинулась к нему так близко, что ее волосы защекотали ему подбородок, а потом закинула руку ему на плечо, едва не касаясь грудью его груди. Хотя она говорила спокойно, Рик чувствовал, как бешено колотится у нее сердце.
– Моника, если вы будете продолжать в том же духе, это плохо кончится. – Рик отстранился. – Где подушка?
И тут она его поцеловала.
Правда, промахнулась и попала не в губы, а в подбородок. Потом снова прижалась к нему, и в ее неловкой попытке было столько трогательной юной нежности, что Рику захотелось, наплевав на все запреты, обнять ее и прижать к себе.
Хотя в комнате царил полумрак, он видел, как задышали зрачки ее глаз, а на лице на миг отразились неуверенность и смятение, напомнив Рику о том, что Моника неопытна и невинна и сама не знает, о чем просит. Лежа в уютном полумраке рядом с ее восхитительным телом, Рик впервые по-настоящему понял, что такое искушение.
– Моника, вы сами знаете, это невозможно. Так нельзя.
– Но ведь мы только целуемся. – И ее влажные губы нашли его рот.
Рик пытался противиться, но, когда ее язык коснулся уголка его рта, он откинул голову чуть в сторону, чтобы было удобнее, и поцеловал ее с такой страстью, что она застонала.
– Ричард, подожди! – прерывисто дыша, проговорила она.
Он отстранился. Ну что он за кретин! Не сдержался и напугал бедную девочку...
Моника откинула одеяло и отодвинулась. Рик не сразу понял, что она встает с кровати.
Его охватила паника. Неужели он на самом деле так напугал ее?
– Куда ты?
– Ш-ш-ш! – И она чмокнула его в щеку. – Никуда. – Стоя в двух шагах от кровати, она наклонилась, взялась за подол платья и начала его поднимать. Лиф платья был довольно узкий, и слезало оно мучительно долго.
За спиной у Моники на комоде горел ночник, и в его свете ее молодое тело было таким ослепительно красивым, что Рик чуть с ума не сошел. Когда она наконец стянула платье, у него пересохло в горле и стало больно дышать. Она расстегнула застежку на спине, спустила бретельки и сняла бюстгальтер. Потом повернулась и бросила его на спинку стула. Увидев ее грудь в профиль, Рик обомлел от восторга.
Оставшись в одних трусиках – если этот кружевной треугольничек можно назвать трусиками, – она снова нырнула под одеяло и прильнула к Рику всем телом. Он чувствовал, как ее соски щекочут его сквозь рубашку.
– Моника, ты сошла с ума! – с трудом ворочая языком, выдавил он.
– Дверь заперта.
– Не в этом дело.
– Ричард, сними рубашку, – тихо попросила она.
– Ты меня не слышишь? Это плохо кончится. – Нет, от нее точно можно с ума сойти. Господи, помоги!
Моника положила ладонь ему на руку, пониже плеча, и сжала бицепсы.
– А мы будем делать только то, что уже делали. И больше ничего.
– Да? – усомнился Рик.
Моника взяла его ладонь и положила себе на левую грудь. И он, безвольный негодяй, ей это позволил. Но у нее такая теплая, нежная кожа, что оторвать ладонь выше его сил.
– Сними рубашку. Пожалуйста...
– Но Микеле...
– Он думает, что я сплю.
– Моника, ты не понимаешь. – Рука Рика, словно независимо от него, уже ласкала ее грудь. – Мне на самом деле трудно.
– Почему? – спросила Моника, и ее сердце застучало прямо ему в ладонь.
Нужно быть до конца честным и напугать ее как следует.
– Потому что я хочу большего. Того, что нельзя. Хочу ласкать тебя всю. Ведь я мужчина. И хочу всего. Теперь поняла?
Какое-то время она молчала, а потом тихо сказала:
– Я тоже хочу всего.
Рик ругнулся с такой горячностью, что она вздрогнула и отодвинулась.
– Прости меня, детка! – Он обнял ее и снова привлек к себе. – Дело во мне. А не в тебе.
