я.
— Андрей с Сашкой твоим… То есть… Просто с Сашкой по телефону трепался. Эти мужики хуже всех сплетниц, честное слово. Обмолвился, что поедет к тебе в больницу. Случилось что-то?
— Случилось. Но, честно признаться… Я даже этому… Не то чтобы рада, но с облегчением вздохнула, да простит меня бог.
— Не пугай, что случилось? Может, встретимся?
— Я хотела отдохнуть, честно.
— А давай я к тебе приеду? Я сегодня выпечку наготовила, салаты, родителей Андрея в гости ждали, у свекрови давление подскочило, дома остались. Куча всего наготовлено. Сейчас в контейнеры наберу и к тебе… Адрес скажи только.
Сомневаюсь…
Но потом соглашаюсь. Хоть с одним человеком встречусь, поболтаю, душу отведу.
— Ладно, давай. Только адрес никому, хорошо? Андрею своему, в особенности.
— Да тьфу на него, козла плешивого! Нашел на кого ровняться, на Сашка этого. Такую чушь после всего вашего бедлама иногда несет… Типа, вот допрыгаешься у меня, тоже молодуху себе заведу.
— А ты что?
— Ничего, смеюсь. Пусть попробует завести! Молодухам состоятельные нужны, а у моего Андрея долгов выше крыши… Ладно, твой Сашка хоть смазливый, еще понятно, почему на него девки запрыгнуть могут, а мой… лысеющий… кому нужен, кроме меня?
Договариваемся о встрече.
Новое сообщение.
Милана пишет в соцсети: «Мама, давай поговорим…»
Она
Яна приезжает на такси, довольно быстро. С ее приходом квартира оживляется, наполняется звуками и, что греха таить, вкусными ароматами. Подруга выгружает лотки и контейнеры с едой.
— Куда ты столько всего привезла? На целую роту солдат!
— Говорю же, гости сорвались, а мы столько не съедим за один день, хоть и тормозки мужу собрала, всех накормила, все равно останется. Что добру пропадать? Тем более, тебе не до готовки. Но, чур, контейнеры вернуть сегодня же… — предупреждает она.
Джек крутится возле ног, выпрашивает запеченную куриную ножку.
— Знаешь, у меня совсем не было аппетита, но теперь появился. Спасибо тебе.
Подруга достает бутылку красного полусладкого вина.
— У тебя штопор найдется?
— Ого. Вот это подготовка… Ничего себе.
— Для здоровья сосудов и хорошего аппетита. Минздрав рекомендует, — смеется подруга.
Откровенно говоря, у меня поднимается настроение, и на второй план отходят проблемы. Только настойчивые звуковые уведомления из чата переписки отвлекают.
Отхожу на минутку, заглядываю в чат.
— Что там у тебя?
— Я выключила телефон, ты же знаешь, дочка в соцсети теперь написывает.
— Что хочет?
— Поговорить.
— Что-то случилось у нее?
— Да нет, не думаю. Новость о внезапно появившемся отце ее взбудоражила… Позвонила, с претензией, мол, почему я скрывала, что ее отец жив. У нас бабушка с малолетства ей в голову вбила, что папа давно мертв…
— Значит, закрывай чат, можешь какой-нибудь музыкальный канал фоном включить, пусть брынчит, пока мы болтаем.
Я немного медлю.
— Ну, что? — интересуется Яна.
— Совесть мучает.
— Да чтоб ее! За что тебя совесть мучает?
— За то, что я не хочу сейчас говорить с Миланой, а она ведь моя дочь. Игнорирую ее, вот и совестно. Откровенно говоря, я ужасно паршивой матерью себя чувствую, если допустила все это… Теперь вот игнорирую.
Яна усердно выкручивает пробку из бутылки вина, на съемной квартире у меня нет бокалов. Подруга разливает вино по чайным кружкам.
— Ты изо всех сил старалась, как могла. И если ты — плохая мать, то она — дерьмовая дочь. Почему ее совесть не съела?
— Не знаю. Потому что на ее стороне поддержка? Мама, папа… Ну, папа, как всегда, за мамой, чтобы она мозг не клевала.
— Но это же неправильно. Нахалка к твоему мужу в трусы залезла. Извини, она уже взрослая и способна сама отвечать за свои поступки. Хватит маяться. Закрывай переписку. Иначе так и будешь вздыхать и киснуть! Довольно…
— Может быть, ты права.
— Да так и есть. Вот скажи, ей угрожает смертельная опасность? Она в беде? На улице? Болеет?
— Да нет, конечно же. Слава богу, что ничего такого.
— Вот и все. Ей ничего не угрожает, просто приспичило узнать подробности. Она столько лет без отца жила, еще подождет.
Честно говоря, если бы не присутствие подруги, я не уверена, что удержалась бы от ответа. Совесть и чувство вины сожрали бы меня подчистую… А так, с поддержкой, я закрываю переписку, выключаю ноутбук и включаю телевизор, переключив на музыку.
И сразу становится немного легче дышать.
Понемногу рассказываю Яне обо всем, что случилось.
Мы едим, пьем вино понемногу. Джек бессовестно выклянчивает вкусняшки и с довольным видом утаскивает их на кухню, в свою миску.
Больше всего подругу шокировал мой выкидыш.
— Сашка у тебя совсем бессовестный, всех решил детьми наградить! Не знала, что он такой плодовитый, — удивляется подруга.
— Это так мерзко. Мне даже смотреть на его лицо противно, а ведь этот подлец уверен, что Милана перебесится, побоится рожать, и потом мы заживем, как прежде!
— Наглец. Не зря говорят, в тихом омуте черти водятся. Вот и твой красавчик оказался самым настоящим чертом. Ты сильно расстроилась из-за выкидыша?
Задумавшись, отвечаю честно:
— Я сначала в таком шоке была, ничего понять не успела. Сейчас даже думаю, что это к лучшему. Я не уверена, что у меня хватило бы сил сделать аборт и не могу представить кошмар, в который бы превратилась моя жизнь… Так что… Видимо, сама судьба так распорядилась.
— Судьба не только насчет этого распорядилась, но и подсуетилась насчет кое-чего еще, не находишь? — спрашивает подруга.
Я принимаю более удобное положение, вытянув ноги на пуф. Наелась, тело омывает теплыми волнами сытости и легкой расслабленности.
— Не думала о встрече с Кириллом в таком ракурсе.
— Врешь. У тебя даже голос меняется, когда ты говоришь его имя.
— Просто у нас все закончилось слишком плохо… Ничего хорошего. Я долго думала, вот, хотя бы Миланочка… Теперь даже этого не осталось. Не знаю, смогу ли я простить ее, дочь…
Сказав это, я замираю.
— Мне должно быть стыдно за такие слова. Я же мать, мама
