повторяет Гордей, — Вся моя…,- повторяет…,- Люблю…,- вторит, вздыхает и стонет, сделав пару толчков, вынимает член и выстреливает мне на спину, растирая сперму по ягодице.
— Я лежу так же сверху него и не могу шевелиться. Ноги трясутся даже лежа, а вот дыхание не может восстановиться. Тут мне становится настолько грустно, обидно, что я просто подскакиваю с него и иду в ванную, заперев дверь. Начинаю рыдать, тереть тело мочалкой до посинения, просто зачем я это сделала? Зачем я позволила ему это все? Сама взяла и повела себя, как шлюха, как девушка не имеющая принципов. Понимаю, что находится здесь дольше просто не могу, поэтому выхожу в спальню, Гордей наверное воспользовался второй ванной и сидит одетый, обеспокоено смотрит на меня, пытаясь что-то разглядеть:
— Ты плакала? — замечает, — Лина, маленькая…,- встает и пытается подойти ко мне, а я отхожу от него.
— Не прикасайся больше ко мне….
Сказать, что я в ахуе от такой смены настроения- ничего не сказать. Я смотрю на нее, как тупица и не могу понять, где именно произошел прокол. Секс был потрясающим, лучшим за эти 4,5 года, а моя любимая девочка закрылась и сейчас, как кактус не может подпустить меня к себе.
— Что я сделал? — задаю, вполне себе понятный, вопрос, но вот у Лины случается какая-то истерика и она начинает буквально реветь, я цепенею и не могу пошевелиться. Она прошмыгивает маленькими ножками и падает на кровать, её даже не заботит, что сейчас её голенькая попка торчит из под халата, она просто плачет. Я сажусь на край, стараясь двигаться максимально тихо, чтобы не произошел взрыв. Дотрагиваюсь до её плеча и пытаюсь выйти на диалог:
— Линуша, что такое?…,- молчит и продолжает плакать, но хотя бы не отталкивает, — Что я не так сделал? — он вскакивает, что я сам пугаюсь её в этот момент.
— Что ты не так сделал? — я как упырь махаю головой, — Ты мне жизнь испортил, Харитонов…,- захлебывается слезами и икает от них же, — Я не должна тебя любить, ты меня бросил…Ты унизил меня…, Ты вообще…. Самый плохой в мире человек… Ты гад и невозможный хам, которого я, мать твою, люблю… Я не должна тебя любить, ты должен уйти к черту отсюда и не возвращаться…
— Я знаю, что не достоит тебя и Женьку, я каюсь в том, что я натворил, прости меня, если можешь, но давай вместе попробуем заново…
— Что заново, Харитонов? Что заново? — громко всхлипывает и легонько(по её мнению сильно) бьет меня по плечу, а я сжимаю кулачок и опускаюсь на колени, прижимаясь к её животу, — Отпусти…
— Не отпущу я тебя, — пытается освободиться от моих своеобразных объятий, но я не отступаю, а продолжаю обнимать её и прижимать к себе, — Я прошу прости меня, хочешь я уйти и не буду больше тебя трогать, пока ты сама не попросишь?
— Хочу, вот и не трогай меня, и не трахай меня, — от таких слов Ангела Я чуть истерично не смеюсь в голос.
— Так ты же кончи….
— Заткнись, Харитонов, член у тебя волшебный и я, — снова бьет кулачком, — Ненавижу тебя, — снова удар и я подхватываю её и усаживаю сверху.
— А я тебя люблю, — говорю антоним кричащей Лине.
— А я ненавижу…
— А вот ты стала такой дерзкой девчонкой, мне нравится, — она закатывает глаза и просто нападает на меня сверху.
— Замолчи, а то убью тебе, — я не сдерживаю смех и прыскаю, на что она неподдельно злиться.
— Ох, тебя надо трахать, жестко, а то ты такая шалунишка, — знаю, что её злят такие слова, она смущается и кусает меня за плечо, — Мммм, — она ещё больше заводится и кусает больнее за шею, а я звонко хлопаю по её попке.
— Ай, больно, — вот актриса, не так и больно.
— Готовься получать, — целую, но она отвечает, слезы текут из её глаз, но она отвечает. Знаю, что ей из-за меня тяжело, знаю это и понимаю. Виню себя и всегда буду винить, потому что нет ничего хуже остаться одной с проблемами. Я это все знаю и для меня это боль, и она всегда будет во мне и никогда не пройдёт, — Линуша, любимая, Ангел, посмотри на меня, — пытаюсь уловить её взгляд, она старательно его отводит, но все же у меня получается его поймать, — Я тебя люблю, прости меня, — она плачет, я не знаю, чем ей помочь, для меня вообще такие её эмоции впервые.
— Ты теперь думаешь, что я доступная…
— Что? — улыбаюсь, — Я не думаю так, ты мое сокровище и самая читая девушка на свете, блядь, я не знаю, как объяснить ещё, — пытаюсь подобрать все свои приличные слова и описания, но имею не такой красивый словарный запас, как у Лины.
— Только попробуй меня в жизни ещё обидеть, — обнимаю не и прижимаю к себе.
— Никогда, обещаю, — глажу её спину и собираю пальцами слезы. Жалко мне её, хрупкая она, беззащитная, — Линуша?
— Ммм?
— Давай пиццу закажем? — она сквозь слезы улыбается и кивает. Знаю, что раньше она обожала заказывать что-то на дом, чтобы не готовить и просто расслабиться, а так, как я сегодня съел весь запас приготовленных блюд- теперь обязан моих девочек накормить.
— Я хочу сырную, — выдвигает требование и я успеваю сделать заказ.
— Мама, — к нам выходит сонная Женька, вместе с игрушкой, — Папуля, — сразу приободряется и подходит ко мне, чтобы я взял её на руки.
— Кто тут главная соня? — глажу взъерошенные от подушки волосы и вдыхаю этот аромат, — Знаешь, что сейчас нас ждёт? — она удивлено выпучивает глазки, — Пицца, — она хлопает в ладошки и перебирается на Лину, а та ласково прижимает её к себе и целует в нос. Так мы и проводим вечер вместе, объедаемся четырьмя разными пиццами и я остаюсь у Лины, приятно заканчивая день. Уложив спать Женьку, я возвращаюсь к моей любимой, теперь я не смогу от нее отойти, соскучился…
Утром первая просыпаюсь я, так непривычно, мне тепло. Тепло от того, что меня обнимет большая, теплая рука. Я рассматриваю сдвинутые, черные брови, взъерошенную шевелюру, припухшие от сна губы и подрагивающие ресницы. Слышу бег по коридору и три, два, один. В комнату залетает Женька и с криком приземляется на кровать, Гордей от неожиданности подскакивает и оценивает общую обстановку в комнате.
— Привыкай, у нас так всегда, — он сразу поворачивает голову на мой голос и улыбается, Женька уже обнимает
