– Лолли, милая, я бы и сам с радостью, но не в моем теперешнем состоянии. Только представь, чем заняты сейчас все мои мысли…
– Вот именно от этих бессмысленных изматывающих переживаний я и хочу избавить тебя, – мирно проговорила Леола, делая попытку обнять и приласкать взвинченного возлюбленного. – Позволь мне, Нико. Не так много я могу сделать для тебя.
Нико тяжко вздохнул, не имея иных аргументов.
– Просто закрой глаза и расслабься. Помнишь нашу первую близость? Именно так я и делала, не зная, как еще повести себя. Тело само все подскажет, – нашептывала она, покрывая поцелуями его лицо.
Нико рухнул на постель, полуживой и безмолвный. Из-под ресниц он наблюдал за тем, как Леола раздевает его, нехотя помогая ей в этом.
Когда же она избавилась от своей ночной сорочки, Нико заметно оживился.
Удивительно, но переживания действительно померкли, отошли на задний план. Он любовался беззастенчивой красотой своей женщины и наслаждался ее любовью так, словно это было единственным смыслом его существования.
Нико стиснул ее талию и рывком повалил Леолу на спину. Он овладел ею без всяких прелюдий. Леола не возражала.
Самообладание постепенно вернулось к Нико. Он стал подчеркнуто нежен.
– Я не сделал тебе больно?
– Ты не в состоянии причинить мне боль, – проникновенно отозвалась Леола, удерживая его в объятиях и в себе. – Мог бы и пожестче.
– Прекрати. Не дразни меня, – попытался он разнять ее руки.
– Что, ваше высочество? Для вас это слишком, кисейный вы мой?
– Хочешь пожестче? – повелся он на вызов.
– Очень хочу! – воскликнула Леола.
– Не пеняй потом, – предупредил он, вонзившись с поцелуем в ее шею.
– Кричать можно? – спросила она, рассмеявшись.
– Кричи хоть во все горло, милая. Я хочу вспоминать эту ночь в разлуке.
– Для меня эти воспоминания тоже станут бальзамом, – сдерживая слезы, проворковала девушка, снова стиснув возлюбленного в объятиях.
– Как ты? – спросила Леола свою сестру, крайне расстроенную и разочарованную после вынужденного переезда в Лондон.
– Да ничего пока, – пробормотала та. – Ты уже видела газеты, полагаю.
Леола помедлила с ответом. Безусловно, она старалась быть в курсе всего происходящего, но не была готова обсуждать это даже со своей сестрой. Ей вполне хватило откровений любимого, который был с ней предельно честен и имел полное право рассчитывать на ее поддержку. Пустословия Леола старалась избегать. Поэтому ответила:
– Нет, я предпочитаю не знать, каким образом это подают продажные писаки.
– Очень жаль Романа, он все суетится, как будто может чем-то помочь.
– Таков его долг! – сухо сказала Леола. – Любая из нас на его месте поступила бы так же.
– Это, конечно, так. Но я не понимаю, для чего Роману понадобилось оставаться с Нико под домашним арестом, когда на свободе он мог бы сделать для брата много больше, – недоумевала сестра.
– Наверное, суть в том, чтобы сделать то, что требуется, не больше, но и не меньше, – сурово произнесла Леола. – Этим Роман показывает, что неотделим от брата и его поступков, что готов отвечать за него, как за самого себя, и понести наказание вместе с ним. Нико поступил очень мужественно, не дожидаясь разоблачения со стороны оппонентов, а лично отдавшись в руки правосудия. И Роман, как старший брат, не счел нужным довольствоваться ролью стороннего наблюдателя. Они оба много сделали для своих соотечественников. Так что теперь имеют полное право на их понимание. Если этого не случится… что ж, значит, Роман и Нико напрасно старались или же старались недостаточно… – удрученно рассудила она.
– Как ты можешь так спокойно рассуждать на эту тему?! – возмутилась Гизелла.
– А что ты мне предлагаешь? Выступать с пикетами, взять заложников и требовать их освобождения? Что? Нико убил человека. Это факт, который он сам признает. И уже суду надлежит решить, понесет ли он наказание или получит оправдание. Одни будут считать его героем, другие палачом, третьи спишут его поступок на молодость. Но это все эмоции. Я подозреваю, у Нико самого есть потребность разобраться в себе и в своем юношеском деянии. Вряд ли он сможет спокойно жить дальше, если этого не сделает. А официальный вердикт суда, каковым бы он ни был, поможет ему справиться и наладить свою дальнейшую жизнь.
– И все-таки я считаю, что Роман напрасно позволил себя изолировать вместе с братом. Роману, наверное, кажется, что его безоговорочная поддержка автоматически распространится на все население страны. Но он может ошибаться. Они сами прекрасно знают, как еще сильна оппозиция… Лолли, тебя не смущает, что они, пойдя на это, не посчитали нужным посоветоваться с нами? – проговорила брюнетка.
– Нет, не смущает. Потому что они поступили правильно. А если бы спросили нашего мнения, то мы только смутили бы их своими эгоистическими доводами. Предпочитаю оставаться при мнении, что мой любимый – честный человек, – сурово произнесла Леола.
– А то, что эта честность будет стоить ему нескольких лет жизни в заключении? И это за убийство человека, который того заслуживал! – гневалась Гизелла.
– Суд разберется. Если этот суд будет несправедлив к Нико, есть еще другие инстанции… Твоему Роману все равно ничего не угрожает. Разве что свадьба отложится, – ухмыльнулась Леола.
Гизелла раздраженно посмотрела на сестру.
– Наверное, я слишком субъективна в сложившейся ситуации. Просто все происходит совершенно не так, как я планировала, отправляясь с Романом в Европу. Мы строили такие радужные планы относительно свадьбы и медового месяца, удивлялись, каким удивительным совпадением стал твой роман с Нико. Было от чего пойти голове кругом! И тут вдруг всплывают эти обвинения… – растерянно пробормотала брюнетка.
– Не забывай, что наши возлюбленные – не простые люди. Они очень серьезно относятся к своей роли в судьбе страны.
– Не думала, что где-то всем этим титулам еще придают значение, – заметила Гизелла.
– Наверное, большое значение имеет не сам титул, а чувство личной ответственности самого обладателя титула… Так же, как и тебя никто не заставлял вытягивать из разорения семейную ферму. Ты сама посчитала себя обязанной. Полагаю, у Нико и Романа такое же чувство по отношению к родине.
– Меня угнетает бездеятельность, – откровенно подытожила Гизелла. – Я чувствую потребность что-то предпринять. Ты знаешь, созерцание не в моем характере. С каждым днем желание внести свою лепту только возрастает, но я не знаю, чем могу им помочь. Это сводит меня с ума. Не понимаю, как тебе удается сохранять спокойствие.
– Просто я сознаю, что Нико поступил правильно. Это имеет первоочередное значение, вне зависимости от последствий, – заключила Леола.
