— Сейчас об этом говорить слишком рано, — честно призналась она и, почувствовав, как напрягся лежащий рядом с ней Говард, обернулась к нему. — Но это маловероятно.
Однако ее последняя фраза не оказала на него успокаивающего воздействия, он выглядел совершенно ошарашенным. Что же будет с Говардом, если через несколько недель окажется, что я ошиблась? — подумала Кристина.
— Насколько я понимаю, ты поступил так из соображений мести?
Отцовское обвинение заставило ее похолодеть. Без сомнения, Говард сейчас с презрением опровергнет это нелепое предположение.
— Нет, из соображений удовольствия, — ответил он. — Однако вы правы в том, что я не люблю, когда мной пытаются манипулировать.
Огастес чувствовал, что выставляет себя дураком. И дело было вовсе не в моральном облике его дочери. Магната тревожило то, что Говард сумел взять верх в его же собственной игре, а он относился к людям, расценивающим ситуацию с точки зрения победы или поражения, и совершенно не умеющим проигрывать с достоинством.
— Меня не удивит, если ты с самого начала знал о том, что она не беременна… и помалкивал только потому, что прикидывал, что с этого можешь получить. Ты злоупотребил моим доверием! — закончил Огастес драматическим тоном.
— Ваше доверие? Да бросьте! Вы никому не доверяете и никогда не доверяли.
На взгляд Кристины, это было не такой уж плохой привычкой. Не то что она — бросилась в эту авантюру очертя голову, даже не подумав о возможных последствиях…
— Не хочешь ли ты сказать, что действовал спонтанно! — фыркнул Огастес.
Настолько спонтанно, что впервые в жизни не предохранялся, подумал Говард. Хотя, кого он пытается обмануть? Его действиям нет ни малейшего извинения, тем более разумного.
Взглянув на Кристину, он заметил темные круги под ее глазами как от недосыпания. От такой вынужденной бессонницы обычно страдают молодые родители… Черт возьми, она так молода и как это эгоистично с его стороны! Острое ощущение вины заставило Говарда отвернуться.
— Все ясно, узнав, что Кристина не беременна и, следовательно, не может помочь тебе прибрать к рукам холдинг, ты решил влезть ко мне в родню и получить доступ к моим деньгам через постель, — продолжал неистовствовать Огастес. — Да я лучше пущу все к черту, чем передам контроль над холдингом тебе, Рэмфорд!
— В Сити ходят слухи, что он и так на полпути туда.
Цвет лица отца начал внушать Кристине тревогу.
— И я догадываюсь, откуда пошли эти слухи!
— Не говорите глупостей, Огастес. В это идиотское положение мы попали только из-за вашего стремления распоряжаться всем и всеми. Теперь остается только извлечь из ситуации все, что только можно. Одного, во всяком случае, вы добились: мать счастлива.
Напоминание об этом несколько успокоило Огастеса.
— А что, разве не так? — Однако его характер опять дал о себе знать. — Насколько я понимаю, придется все-таки тащить сюда ваших чертовых родственников, — буркнул он. — Только избавьте меня от психопатки тети.
— От какой именно? — решил уточнить Говард.
В полном недоумении переводя взгляд с одного собеседника на другого, Кристина тщетно пыталась понять причину столь резкой смены темы и тона разговора. Еще минуту назад они, казалось, ненавидели друг друга, а теперь обсуждают приготовления к свадьбе.
— Ото всех.
— Договорились. Но почему такая спешка?
— Торопиться действительно некуда, но Элизабет теперь не остановить. Она просто одержима этой свадьбой, — сообщил Огастес с извиняющей улыбкой. — Давненько я не видел ее такой довольной. Дело, наверное, в том, что у нее появилась цель в жизни. Но не беспокойся, — небрежно добавил он. — Я придумал, как сделать Элизабет счастливой и в то же время оставить тебя в холостяцком положении. Один мой знакомый может найти актера на роль священника…
— У меня нет слов от восхищения, — сухо заметил Говард. — Кстати, неужели фальшивые священники пользуются таким большим спросом?
— Собственно говоря, — признался Огастес, — он изображает священника в стриптизе, но, говорят, очень убедительно. Что ж, предоставляю вас, как говорится, самим себе…
Как только отец ушел, Кристина, рухнув ничком на кровать, простонала.
— Только этого мне не хватало — актера-священника, сдирающего с себя штаны на сцене!
— Кстати, а как он их снимает? — с нескрываемым любопытством спросил Говард. Было заметно, что идею подобного брака он находит забавной.
— Они на липучках.
— Преклоняюсь перед твоей эрудицией. Полагаю, ты должна видеть смешную сторону в происходящем.
— Какую еще смешную сторону? — мрачно спросила Кристина, садясь в постели. — Почему у меня всегда создается впечатление, что я сбоку припек?
— Твой отец такой, какой есть, — возразил Говард. — Почему ты позволяешь ему огорчать себя?
— Он не единственный, кто меня огорчает.
— Что ты хочешь этим сказать? — Он положил руку ей на плечо. — Скажи мне, Кристина.
Она ничего не могла с собой поделать: неприятные подозрения усиливались с каждой минутой.
— Хочу сказать, что не знаю, почему нахожусь в твоей постели.
— Если ты этого не знаешь, значит, я сделал что-нибудь не так.
— Мне поначалу казалось, что знаю.
— Похоже, что у тебя уже есть своя теория по этому поводу, — сухо заметил Говард.
— Может быть, ты… просто сделал хорошую мину при плохой игре?
Не желая видеть выражения враждебности и недоверия на ее лице, Говард даже закрыл глаза. Когда же он научится держать язык за зубами?
— А может быть, еще хуже? Может быть, ты действительно сделал это лишь для того, чтобы досадить отцу?
Вспыхнувший гнев помешал ему сказать слова, способные разрядить обстановку. Этот же гнев не дал просто заключить ее в объятия.
— Ты меня разоблачила! — театрально воскликнул Говард, поднимая руки. — Сдаюсь. Все это время Огастес не выходил у меня из головы… Прекрасное стимулирующее средство!
Щеки Кристины вспыхнули.
— Сейчас не время для дурацких шуток! Ты пришел ко мне всего лишь через день, после того…
— После того, как ты меня выгнала?
Все тот же застилающий глаза гнев помешал Говарду осознать всю шаткость своей позиции, не позволяющей ему рассчитывать на безоговорочное доверие с ее стороны. Но он видел, что Кристина чувствует себя не в своей тарелке. Это была далеко не первая их ссора, но, пожалуй, с самыми опасными возможными последствиями. Все, что ей требовалось, так это чтобы он посмеялся над ее опасениями и заверил в обратном, иначе дело могло обернуться плохо. Однако он не сделал этого. И разговор принял рискованный оборот.
